Джулия
Шрифт:
— Интересная мысль! — внимательно выслушав Монтини, сказал Гермес. — Пожалуй, я с вами согласен.
— То-то же, мой юный друг! — неожиданно улыбнувшись, сказал Монтини. — Строительство собора, открытие термоядерной реакции, создание художественного полотна или удачно выполненная тонкая операция — это, по существу, одно и то же, потому что ни одно из вышеназванных достижений невозможно без участия творческой интеллектуальной личности. Вероятно, я могу показаться вам самонадеянным, но я считаю, что творческий, одаренный человек просто обязан знать себе цену и занимать в обществе
Гермес рос на улице, приобретая жизненный опыт самостоятельно, поэтому с детства привык не доверять добрым улыбкам и ласковым словам. В добродушном рокотке профессора ему послышались жесткие металлические нотки, а в маленьких, нацеленных в него глазках ему почудилась враждебность.
— Вы, наверное, сгораете от любопытства, с чего это вдруг я пригласил вас к себе, — сказал Монтини, усаживаясь за пустой письменный стол и указывая Гермесу на кресло, стоящее напротив.
— Сгорать не сгораю, хотя, признаться, слегка заинтригован.
— Мне говорили, что вы человек с характером, — заметил Монтини со скрытой угрозой, словно предупреждал, что ему и не таких удавалось в бараний рог согнуть.
Наступила пауза. Гермес терпеливо ждал.
— Я давно за вами наблюдаю, — снова заговорил Монтини.
— Весьма польщен.
— Вчера мне показали больного, которого вы буквально собрали по частям.
— Это скорее чудо, счастливый случай.
Речь шла о каменщике, который упал с лесов. В больницу его доставили в критическом состоянии, и Гермес действительно собирал его по частям.
— Да, — согласился профессор, — парню повезло, что он попал в ваши руки. И это не единственный случай. Многие говорят, что вы просто волшебник.
— Приятно, конечно, слышать о себе такое, только на моей карьере эта популярность никак не отражается, — с горечью заметил Гермес.
— Ошибаетесь, — возразил Монтини с хитрой улыбкой и вдруг серьезно спросил: — Не хотите работать со мной?
Гермес от удивления лишился дара речи. Он не предпринимал ничего, чтобы знаменитый хирург его заметил; больше того, он даже не мечтал войти в число его сотрудников, и вдруг такой неожиданный поворот! Оказывается, Монтини сам обратил на него внимание и хочет с ним работать. Скорее всего, не в больнице, здесь он оперировал редко, а в частной клинике. Поговаривали, что клиника его собственная. Стоимость операций в ней исчислялась астрономическими суммами, но с некоторых пор престиж ее начал падать. Возможно, чтобы поправить дела, Монтини задумал найти талантливого хирурга, с помощью которого сможет вернуть клинике былую славу, приписав ее, разумеется, на свой счет.
Конечно, это было всего лишь предположение, но предположение вполне правдоподобное. С одной стороны, идея показалась Гермесу заманчивой, с другой — интуиция подсказывала ему, что от нее попахивает циничной сделкой. Даже если он даст убедить себя в том, что предложение Монтини совершенно бескорыстно, вряд ли в это поверят другие.
Монтини сдержанно наблюдал за реакцией молодого врача. Он решил пока не касаться материальной стороны вопроса:
— Я думаю, доктор Корсини, — нарушил он затянувшееся молчание, — вам стоит хорошенько обдумать мое предложение. Мне известно, что вы, сын бедных родителей, всего добились в жизни сами, без влиятельных покровителей. Тем более не упустите свой шанс.
— Вы и в самом деле отлично осведомлены, профессор, я действительно не могу похвастаться ни благородным происхождением, ни высокими покровителями.
Видимо, Монтини всерьез за него ухватился, иначе его терпению давно бы уже пришел конец.
— Я люблю больницу и научную работу, — решившись наконец отказаться от предложения Монтини, сказал Гермес.
— Вот я и дам вам возможность реализовать обе этих любви одновременно. Плюс возможность оперировать в моей клинике. Если мое первое впечатление о вас верно, вы не из тех, для кого главное в жизни — деньги, хотя, поверьте мне на слово, они никогда не бывают лишними. — Монтини облокотился локтями о письменный стол и, подперев подбородок сплетенными пальцами, изобразил на лице глубокомысленное раздумье. — Именно сейчас я нуждаюсь в ассистенте, умном, талантливом профессионале, который, помогая мне, сможет одновременно делать научную карьеру. Короче говоря, — он откинулся на спинку кресла, — я делаю вам предложение, теперь слово за вами.
— Могу я подумать? — спросил Гермес.
— Сколько вам надо для этого времени? — В голосе Монтини послышались металлические ноты.
От немедленного ответа Гермеса спас стук в дверь, которая тут же распахнулась, впустив миниатюрную грациозную девушку, одетую во что-то розовое и воздушное. Гермесу показалось, что в полутемный кабинет влетело легкое, нежное облачко.
— Не помешала? — У облачка был мелодичный голосок, ангельская улыбка и решительные манеры. — Привет, папа, — обратилась девушка к хозяину кабинета, успев бросить быстрый любопытный взгляд на Гермеса.
Теперь молодой человек смог получше ее рассмотреть. Она не была красавицей и очень походила на отца, но если Аттилио Монтини, даже стараясь казаться добродушным, производил впечатление жесткого человека, его дочь излучала неизъяснимое очарование.
— Позвольте, доктор Корсини, представить вам Марту, мою единственную дочь, — с гордостью сказал профессор.
«Она тебя держит в ежовых рукавицах», — подумал Гермес, вдруг почувствовав в этом неземном создании непоколебимую железную волю. Он встал и, улыбаясь и не отрывая от Марты восхищенного взгляда, произнес:
— Очень приятно.
— Я уезжаю. Не волнуйтесь, профессор, завтра обязательно позвоню, — полушутливо и вместе с тем твердо предупредила она возможные вопросы отца и направилась к двери, но вдруг резко остановилась и, обернувшись к Гермесу, тем же тоном обратилась к нему: — Доктор Корсини, вы обязательно должны быть на моем празднике.
— Я бы с удовольствием, но не знаю, отпустят ли меня больные, — ответил Гермес.
— Праздник состоится в следующую субботу, — проигнорировав слова молодого врача, сообщила Марта.