Джунгли. Том 3
Шрифт:
— Какие герои предстали моему лику! Алексей Агтулх, позвольте поздравить вас с величайшим дипломатическим успехом! — поднялась со своего места поприветствовать меня Алесей. — Расскажете, каково это — без боя пленить целую армию?!
Сняв с головы белую, промокшую от пота тряпку, смеюсь во всё горло. Возвращение выдалось тяжелым, на подступах к столице нас подловила изменчивая тропическая погода, обрушив на наши головы дождевые массы, от которых я прятался под пышными грудями Беа. Потом начало жестко парить! Опять натёр между ног и часть пути
— Пришёл, увидел, победил! — воскликнул я на весь заполненный сторонниками императрицы обеденный зал, а после задрал сжатый кулак к потолку. — Пьём за Империю, за Федерацию, за Новую Республику, нашего союзника! Пьём за мой счёт до утра!
— Э-гэй! — радостно воскликнула толпа её собственных стражниц, и радость их подхватили завалившиеся в таверну Гончьи, медоеды, панетры и даже тигрицы, которых ранее считали перебежчиками, недостойными равных по правам даже среди Рагозских солдат.
Трофейное вино рекой лилось по кружкам и стаканам. Агтулх, сидевший весь вечер напротив Алесей, ни разу не поднял тему её поражения, не упрекнул императрицу и не попытался приуменьшить её заслуг или заслуг её команды. Более того, он пил за их общую храбрость, за женственность(мужество), за смелость и общее будущее, которое видел светлым и безоблачным. С одной стороны, такой подход к ней как к императрице должен был полностью устраивать Алесей, с другой — она чувствовала вину, и когда Агтулх решил отлучиться в туалет, ушла вслед за ним, решила высказаться.
Куда бы ни шёл правитель, всегда с ним рядом были двое — Гончя и Рабнир. Туалетов в таверне имелось четыре, все разделены тонкими пальмовыми листьями, из-под которых занимающий место рядом мог видеть только ноги своего соседа. Застав Агтулха у одной из таких «кабинок», Алесей, косясь на Рабнир и Гончю, спросила:
— Почему за весь вечер ты ни разу не поднял тему моей битвы, нашего поражения, неравного вклада в победу над Республикой? На фоне этого ты вполне мог требовать от нас многого — монет, технологий, рабов…
Закончив справлять нужду, я, слегка стесняясь своего плана, из-за пальмовой ширмы, опираясь рукой о стену от того, что не в силах стоять ровно от алкоголя, сказал:
— Хотелось бы отложить этот разговор до завтра. Хотя, если хочешь, скажу сегодня. Я не говорил о твоём поражении, потому что знал: Императрица Алесея и так сделает всё, что в её силах, для победы. А если ей, моей союзнице, верному другу, не удалось победить, значит эту тему поднимать не стоит. Ты сделала всё, что могла, остальное доделал я. По итогу каждый получил то, что хотел.
Императрица тут же ревниво сказала:
— Поражение есть поражение.
— Хватит недосказанностей. Давай обставим это всё как твой хитрый замысел, твою личную победу? — предложил я.
— А?.. — По деревянному полу слышалось, как опешив от моего предложения, императрица растерянно сделала несколько шагов назад. — А тебя это устроит? Ведь тогда все лавры о победе над Республикой империя заберёт себе?
— Устроит. — Поправив спортивки, зная, какая на самом деле моя собеседница, всё так же стоя за ширмой, я ждал резонного вопроса.
— И что ты хочешь взамен?
Бинго!
— У меня всё есть, Императрица Алесея, и, наверное, нет того, что бы я мог просить у вас за сохранение чести как чего-то материального. Хотя… — Я запнулся, и показалось, что моя собеседница по ту сторону пальмового листа, как и я сам, задержала дыхание. — Ночь в вашей компании, в сильных объятиях императрицы… Могу ли я, мужчина с изуродованным лицом, об этом просить взамен на сохранение и защиту вашей воинской чести?
— Агтулх! — наигранно вспыхнула Рабнир.
— Мой вождь, это слишком! — Рычит знавшая мой план Гончя.
— Я согласна! — тут же заявила Алесей. — Пусть об этом и должна была просить первой я, но права не имела, не знала, что такие чувства преследуют вас, Агтулх. У вас прекрасное лицо, лицо героя, истинного защитника своего народа. Я думала, вы меня ненавидите, но сейчас я согласна и… хочу, должна сказать спасибо! — Когда я отодвинул пальмовый лист, увидел склонённую голову императрицы, готовой меня поцеловать.
— Алесей, вы ничего мне не должны… — Подался вперед я, заметив, что во время похода в туалет, позоря мой светлый лик, на шортах остались несколько тёмных капель, резко поворачиваюсь в сторону! Ебать, как стыдно, блять!
— Должна. — Не поднимая головы, сказала императрица. Моё резкое движение она приняла на своё счёт. — Молодой мужчина, Агтулх Алексей, вы мне тоже нравитесь, ночью уже не раз я представляла вас рядом со мной, и именно я должна была прийти к вам с подобной просьбой. Пусть это никак не отразится на отношении наших стран, прошу, забудьте о том, что вы произнесли. Пусть в воспоминаниях этих именно я стану инициатором, а вы, как правитель здешних земель, как мужчина, которому покровительствую я, Алесея, просите о другом, о чём угодно. Если это не скажется пагубно на моей стране, я порадую вас чем угодно!
— Мир. — Повернувшись к императрице, тихонько прошу я. Снизу вверх глядя в глаза львицы Запада. — Я сделаю всё что угодно, если вы поможете добиться мне мира на этой земле.
Губами своими императрица коснулась моих губ, сладостно, зажмурившись, вторглась в рот мой своим язычком.
— Этот вкус, как в молодости… Агтулх Алексей, стань на эту ночь моим, и тогда, даже небеса столкнутся с отпором империи, если посмеют тревожить покой твоего народа!
Конец