Единственная любовь королевы
Шрифт:
Берти уже девятнадцать лет. Что тут поделаешь! Не мальчик. Альберт подумал о своем брате Эрнесте, о бедах, выпавших на его долю. Племянник, судя по всему, пошел в дядю.
Надо поехать в Кембридж и повидаться с Берти. Надо узнать всю правду. У принца начинался насморк, и, хотя озноб требовал лечь в постель, долг призывал его ехать к сыну. Разве он когда-нибудь уклонялся от выполнения долга?
Когда Берти увидел, какой у отца больной вид, он сразу же стал сокрушаться.
— Ах, папа, тебе не следовало приезжать в такую погоду.
— Сын мой, — сказал Альберт, грустно на него глядя, — приехать сюда заставил меня долг. Скажу сразу: о твоем поведении в Кэмп-Куррафе мне все известно.
Берти густо покраснел.
— Постыдился бы, — продолжал отец. — Признаю, чего-чего, а такого я от тебя не ожидал. Как ты мог вести себя подобным образом?
Берти, запинаясь, ответил, что в таком поведении, право, нет ничего особенного. Другие ребята…
— Другие ребята! Когда ты наконец поймешь, что ты не другой? Ты наследник престола.
Берти опустил глаза. Ему хотелось закричать, что он устал от подобного обращения; всю жизнь он чувствует себя словно в клетке, и когда ему исполнится двадцать один, он им покажет.
Однако отец казался жутко больным, он его таким никогда еще не видел. Лицо его стало какого-то странного зеленоватого цвета, а тени под глазами были очень темными, да и сами глаза как-то неестественно блестели.
— Я виноват, — сказал Берти.
Альберт кивнул.
— Да уж, наверное, — ответил он с легкой улыбкой. Реформаторский пыл частично улетучился из него. Он чувствовал огромную усталость, и больше всего ему хотелось оказаться в своей постели. — Берти, — сказал он, — я хочу, чтобы ты понял, какая на тебе лежит ответственность.
— Я понимаю, — сказал Берти.
— Я хочу, чтобы это отразилось на твоем поведении.
Доброе сердце Берти тронул жалкий вид отца. Ему хотелось закончить этот разговор как можно скорее, чтобы отец вернулся домой и лег в постель.
— Я постараюсь, — пообещал он. — Папа, ты нездоров. Тебе надо лежать.
Альберт устало поднял дрожащую руку.
— Надеюсь, твоя мать больше не будет так тревожиться за тебя. Не забывай, что в один прекрасный день ты станешь королем Англии…
— Хорошо, папа.
Альберт кивнул. Он не любил сына и ничего не мог с этим поделать, но он уже не чувствовал былого негодования и неприязни, терзавших его по приезде сюда.
У него кружилась голова, мысли путались, но ему показалось, что между ним и сыном наметилось сближение.
— Берти, — пообещал он, — маме я ничего не скажу.
— Спасибо, папа.
Альберт встал.
— Ты уезжаешь? — спросил Берти.
Альберт кивнул.
— Вылежись как
Альберт улыбнулся. Впервые в жизни сын сказал, что емуследует делать. Это его тронуло.
Во дворец он вернулся совершенно больным. Увидев мужа, королева встревожилась и упрекнула его за то, что он вышел из дому в такую скверную погоду.
— У меня было дело, — устало ответил он.
— И что же это за дело? — поинтересовалась она.
Он промолчал, и, видя, какой он усталый, она перестала допытываться и помогла ему лечь в постель, а сама села рядом, держа его за руку.
— Вы скоро поправитесь, Альберт, — сказала она. — Я теперь буду больше следить за вашим здоровьем.
Наутро ему стало несколько лучше, и он, вопреки ее протестам, отказался лежать в постели и, надев свой стеганый халат с малиновым вельветовым воротником, сел просматривать государственные бумаги. Есть он, однако, почти ничего не ел и к вечеру выглядел так плохо, что королева встревожилась еще больше.
Вызвали королевского врача сэра Джеймса Кларка. Осмотрев Альберта, тот помрачнел и распорядился послать за известным специалистом по брюшному тифу доктором Дженнером.
Когда доктор Дженнер осмотрел Альберта, он пришел к выводу, что, хотя тифа пока и нет, налицо все признаки заражения возбудителями инфекции и нужно подготовиться к приступу свирепой болезни.
Королева, услышав об этом, пришла в ужас: от брюшного тифа ведь умирают.
Не развеял ее страхов и доктор Дженнер, который хотя и не рискнул со всей уверенностью утверждать, что Альберт болен тифом, но отнюдь не исключил такой возможности.
— Принцу будет обеспечен наилучший уход, — сказал сэр Джеймс. — К тому же, возможно, это все-таки не тиф, а обычная простуда, хотя и очень сильная.
Альберт настоял на том, чтобы спать на отдельной кровати, поставленной в изножье их супружеского ложа.
— Я мечусь и ворочаюсь во сне, вам не будет от меня покоя, — сказал он.
— Мне не будет покоя! — вскричала королева. — Вы что же, думаете, что я смогу заснуть, когда вы так больны? Нет! Я не смогу! Да и в любом случае я могу вам понадобиться каждую минуту.
Всю ночь она то и дело вставала, подавая ему пить.
— Если у меня и вправду тиф, — сказал он, — я умру.
— Не смейте! — приказала она.
Он улыбнулся.
— Милая моя женушка, — сказал он, — смерти я не боюсь. Я только думаю о том, как вы будете скучать по мне и как вам будет без меня грустно.
— Ах, Альберт, не надо! Я этого не вынесу. Вы же прекрасно знаете, что вымоя жизнь. Как я могла бы жить, если бы вас не было со мной?