Единственная. Твоя
Шрифт:
И, оттолкнув щенка в сторону, Данияр выскочил на улицу и побрел прочь.
Телевизор тарахтел какую-то бессмыслицу, а Любава не могла оторвать взгляда от окна.
Уже сумерки, а Данияр как исчез — так до сих пор нет. И Владимир вместе с ним. Но если последний наверняка по службе уехал то куда девался ее гость, Любава не имела ни малейшего понятия. Надо было спросить!
Но глупая гордость напополам с обидой прочно заткнули горло.
Ох, а если его схватили те бандиты? Если он сейчас в опасности?!
Но звонить не пришлось — во дворе мелькнул темный силуэт, а спустя мгновенье замок входной двери щелкнул, впуская Владимира.
Любава разочарованно прикусила губу.
— Привет, — поздоровался первым.
А Любава еще больше напряглась. Владимир выглядел скованно. Не в своей тарелке, хоть и улыбался как обычно.
— Привет, — ответила, не спуская глаз с мужчины. — Ты один?
По красивому лицу пробежала тень:
— Не волнуйся. Данияр Мстиславович решил прогуляться. Москву посмотреть…
Да неужели? Но Владимир не стал бы врать… Не то воспитание.
— …Думаю, он скоро вернется, — продолжил Владимир. — Хочешь чая?
— Это я должна тебе предлагать…
— Да брось. Разреши хоть немного поухаживать.
Любава кивнула. Ладно, пусть поухаживает… А заодно они поговорят. Чтобы все точки над i расставить. Ох, только бы получилось вообще рот открыть. Но давать Владимиру шанс — это ошибка. Он достоин хорошей, любящей девушки, а не дуры, которая позарилась на чужое.
Любава с тоской взглянула в окно. Ну почему чувства не исчезают по щелчку пальцев? Никак их из сердца не выдернуть…
— Держи, — перед носом очутилась чашечка с чаем.
Владимир взял стул и устроился напротив. А взгляд внимательный такой, до костей пробирает.
Пришлось сделать глубокий вдох. Собраться с мыслями.
— Спасибо тебе, — произнесла со всей искренностью.
— Это же чай просто…
— Нет. В смысле, за чай тоже спасибо, но… Я о другом. За все спасибо. За то, что ты всегда рядом, помогаешь, поддерживаешь. Это так… Это очень для меня важно. И я не знаю, как справилась бы без тебя с потерей родителей и со всем этим ужасом, что сейчас творится… Спасибо, — Любава крепче сжала чашку под тяжелым взглядом Владимира. Почему он так помрачнел? Неважно.
— … И я так же понимаю, куда все это ведет, — продолжила максимально твердо. А чашка в руках мелко дрожала. — И знаешь, может, и смогла бы продолжить, но не хочу обманывать. Не этого ты достоин, — голос все же сорвался, и она поднесла чашку к губам.
— Любава!..
Возглас Владимира прозвучал на мгновение позже, чем она сделала глоток. На языке расцвел непонятный горько-травяной привкус. Совсем незнакомый!
Мужчина вырвал чашку из ее ослабевших пальцев, но Любава даже не дернулась.
Горечь так же быстро исчезла, и внутри стало вдруг необычайно пусто. Ушла тревога и беспокойство. Любава по инерции взглянула в окно, надеясь увидеть там Данияра и неожиданно
Она места себе не находит, беспокоится весь вечер и о ком? О женатом мужчине, который ей за все время, проведенное вместе, едва ли десяток добрых слов сказал?!
А перед глазами вдруг мелькнули картинки из прошлого. И как блаженной ее обозвал, и взгляды его пренебрежительные и… и вообще! Все ему не так, все не этак! То хмурился, то сквозь зубы разговор цедил… Что она могла в этом мужлане найти вообще? Где ее глаза были?!
— Любава…
Ладони утонули в других — больших и сильных. Она подняла взгляд на Владимира, и тут же увязла в полных тревоги и нежности омутах.
— …ты как? — спросил тихо.
От проникновенного голоса ярость слегка ослабила тиски.
Владимир всегда о ней заботился. Был рядом, поддерживал. Вот как должен вести себя настоящий мужчина! А не этот… хам!
Словно подслушав ее мысли, Владимир склонился ниже и поцеловал. Мягко, почти целомудренно.
Но голова у нее не закружилась. И ноги не подкосились тоже. Было… никак. Вернее, все обычно. Просто телесное касание, словно они за руки взялись… Только в груди немного странно. Как будто давит, мешает вздохнуть и… жжет?!
Любава отшатнулась.
— Ай! — вскрикнула, хватаясь за амулет.
Горячий!
— Что такое?! — забеспокоился Владимир. Прижал к себе сильнее, заглянул в глаза…
А ее встряхнуло от воспоминания о других — золотисто-янтарных. В них клубилась печаль. Тоска, настолько глубокая и бездонная, что самой захотелось реветь в три ручья. Так смотрят на что-то безумно важное и недостижимое одновременно. На прекрасную мечту, на идеал. На самое желанное и сокровенное.
Так смотрел на нее Данияр вчера ночью…
Но за щемящей грустью в его глазах пряталось еще что-то… Прекрасное, светлое чувство…
Любава сдавленно охнула и крепче стиснула амулет. Ладонь опалило нестерпимым жаром, а душу — осознанием.
Это чувство — любовь!
Сокрытая от всех, но все же настоящая! Горячая, как полуденный зной, и нежная, как лепесток цветка. Почему? Он ведь… он должен жену свою любить, разве нет?
Комната перед глазами закачалась, словно лодка. Все сильнее и сильнее.
Любава со стоном схватилась за голову. Как же плохо! И тошнит до ужаса… Хочется выплюнуть тот несчастный глоток чая и поскорее!
— Любава!
От встревоженного крика затылок пронзило болью. Горло перехватило спазмом тошноты, и во рту стало горько.
Но опозориться Любава не успела — сознание выключилось раньше, и наступила тьма.
Глава 21
— Ты что мне подсунул, тварь?! Отвечай!
Громкий окрик вернул в чувство. Любава поморщилась и приоткрыла глаза. Попыталась это сделать. Что за шум? Ругань какая-то…
— Прекрати орать! — громыхнул смутно знакомый голос. — Настойка безвредна! Ты сам ее пробовал.