Единственная. Твоя

Мун Эми

Данияр поднял голову, и Любава мучительно покраснела. Какой взгляд! Обжечься можно!

— Твои родители уехали, потому что беременность проходила с постоянной угрозой, — обронил хрипло. По спине промаршировали мурашки, но Любава только вздохнула. — Веды старались ей помочь, но не всегда этого достаточно. В итоге одна из них прямым текстом указала, что путь твоих родителей лежит от нашей земли в большой город. Медицина… люди же не зря до нее умом дошли. Надо пользоваться, если уж боги знание в голову вложили. В общем,

Назаров согласился помочь твоей матери. Но оборудование в лес не перетянешь…

— Поэтому они уехали, — закончила Любава тихо.

— Да. Я помню, как провожал их… Тетя Яря так боялась, что до Москвы они не успеют добраться. Она очень ждала тебя и не хотела терять.

А Любава почему-то припомнила ту самую фотографию. Родители и рядом Данияр. Еще подросток, но уже выглядевший мужчиной… Самым красивым и сильным. Вот бы им встретиться раньше! Зачем только она в тот универ документы понесла? Выучиться захотела, дура…

Пальцы дрогнули, крепче сжимаясь на мужском запястье, и, спохватившись, Любава отдернула руку:

— Мама успела, как видишь, — пробормотала, старясь за улыбкой скрыть неловкость.

А Данияр поднялся, сунул ей папку и, ни слова ни говоря, вышел во двор. Оставил ее одну разбираться со свалившимся на голову откровением.

Ну и правильно.

Данияр тяжело привалился к стене дома и выдохнул.

Сердце скакало, как шальное, бросало то в жар, то в холод, а вокруг запястья все еще горело ощущение тонких пальчиков. Схватить бы их, прижаться губами крепко-крепко и…

Глухо застонав, Данияр стукнулся затылком о кирпичную кладку.

Не помогло.

Не выбить из головы сладких мыслей об избранной, не вырвать ее из сердца. Навсегда теперь с ним образ хрупкой темноволосой девушки, глядевшей на него растерянно и так доверчиво, что дыхание оборвалось.

И он бросился бы к ней и укрыл в своих объятьях. Не отпускал бы вечность, каждую секунду восхваляя богов за удивительный подарок, но вместо этого сбежал. Между ним и Любавой нерушимой стеной стояла брачная клятва, которую он дал другой.

— Идиот… — простонал сквозь стиснутые зубы.

Жалких восемь месяцев не дотерпел! Не сумел удержать язык за зубами… Да и не мог бы. Варвара просчитала все. Сумела свести воедино и его тяжелую тоску, и долгое одиночество. Разожгла его интерес к себе колдовством, подвернулась под руку в нужный момент, ну а дальше дело за малым — аккуратно надавить на то, что девушку невинную обесчестил. А он и повелся, придурок!

С силой оттолкнувшись от стены, Данияр пошел по мощеной булыжником дороге к калитке.

Встречать гостя сизокрылого, который обратно спешил, надеясь застать на «горячем». Отелло чертов.

Серая бэха вынырнула из-за поворота и остановилась за кустами смородины.

Данияр сделал еще один шаг вперед, не обращая внимания на тонкий скулеж медведя. Зверь противился его решению,

требовал со всех ног бежать к Любаве и спрятать ее от щенка подальше или увезти из Москвы вообще, но Данияр не шевелился.

Он должен поговорить с Владимиром. Даже если хочется сдохнуть.

Калитка распахнулась, и щенок застыл, явно не ожидая такой встречи.

— Что, думал я тут бурную деятельность развел? — усмехнулся Данияр, но вышло насквозь фальшиво.

Владимир почувствовал. Он — не Любавушка, в которой наивности по самую макушку.

— Хватит с меня сегодня лапши, Данияр Мстиславович, — скривился неприязненно. — Не знаю, на ком ты там женат, но сердцу не прикажешь, так ведь?

Данияр сжал кулаки, борясь с искушением как следует двинуть по холеной морде.

— По себе судишь? — обронил лениво.

Владимир набычился. Но в ястребиных глазах читался ответ. Данияр не мог его не увидеть — щенок был из их племени. Возможно, родись Владимир в сибирских лесах, Святобор даровал бы ему возможность парить в небесах хищной птицей. Случалось и такое.

Но родился он тут, в Москве. Ему и Любаву беречь.

— Только попробуй к ней сунуться, — продолжил стращать Владимир. — Я тебя из-под земли достану! Я видел, как ты на нее смотрел!

— А хочешь, она на тебя так смотреть будет?

Сказал как в прорубь головой нырнул. А во рту стало вязко от горечи. И сердце натужно стучало о ребра, мешало вздохнуть.

Владимир примолк. Глянул на него недоверчиво.

— Сам-то соображаешь, что несешь? — выдал, наконец.

— Соображаю. Вижу, что в твою сторону Любава головы не поворачивает. Но шанс обратить еевнимание на себя все же есть.

Ястребиные глаза Владимира так и вспыхнули:

— Какой?!

Данияр невесело усмехнулся. Как, однако, припекло, сразу за брошенную кость ухватился.

— Видел я здесь на районе ресторан «Чайка». Мы его проезжали. Встретимся завтра в девятнадцать вечера там. Все узнаешь.

Владимир фыркнул и прошел мимо него к дому — Любаву проверить. Но Данияр знал — придет. И от этого знания тошно — хоть вой.

Глава 19

Ночь выдалась душная. Любава крутилась на постели, как уж на сковородке, всю простынь в ком сбила, а заснуть не получалось.

Чертовы нервы!

Новость, что именно она — причина отъезда родителей, засела в голове острой занозой. Может, если бы беременность протекала легче, то их семья жила бы не в Москве, а в глухой сибирской деревушке… И, может, Данияр заметил бы не синеглазую соколицу, а ее — Любаву?

— Черт, — зашипела сквозь зубы.

Повернулась на один бок, на второй, а потом плюнула и вскочила на ноги.

Ей нужно выпить воды!

И совершенно не важно, что в гостиной расположился Данияр…