Единый поток жизни
Шрифт:
Святыня очага - не только христианская святыня. Она святыня общечеловеческая; и осуществляется она божественной силой в глазах верующего, христианина и иехристианина. Мы видим это па примере патриархального религиозного уклада старо-индусской (живой и поныне), старо-китайской, древне-римской и древне-греческой семьи." Боги очага" - какую огромную роль они играют в древне-римском и древно-эллинском благочестии! Об этом говорят нам, напр., стихи Тибулла или древне-эллинские молитвы, посвященные очагу; сила отцовского и материнского проклятия; атмосфера присутствия в доме таинственных божественных сил при семейнык трапезах и особенно при вступлении молодой нареченной супруги в дом мужа, а также в первую брачную ночь и при рождении ребенка. Эти элементы природной, естественной святости семьи и семейных устоев, которыми полна, напр., античная древность и в еще большей степени религия Ветхого Завета, где такую большую роль играет — гораздо более значительную, чем проклятия - благословение сыновей отцом во имя Божие, с устремлением вперед, с ожиданием грядущего откровения величия Божия и полноты владычества Его. Христианское благовестие радикальным образом утверждает эти предпосылки ветхозаветного благочестия. Еще гораздо сильнее, чем Ветхий Завет, христианство провозглашает освящение всей ткани жизни не только благословением Божиим, данным отцам избранного народа, и союзом Божиим, заключенным с этим народом, но другим неким, гораздо более глубинным и решающим и преображающим жизни благовестием: о прорыве Божием в мир, в эту нашу плоть, в самую ткань нашей человеческой, земной, мировой истории, в эти наши страдания
Эти лучи нового смысла жизни, данного нам чрез воплощение Сына Божия, изливаются на христианскую семью и дают ей новое, повышенное значение, делают из нее "домашнюю церковь" (Рим 16. 4), освящают ее (или должны освящать ее) этим духовным динамизмом, этим веянием Духа, не отвергающим земное, а преображающим его. Как Церковь должна быть (и есть) освящением тварного, возрастанием его в новое творение силою Духа Божия, так и малая часть этого великого Тела, - христианская семья, должна преображаться и расти духовно во взаимном служении любви (как и в Церкви).
Здесь я хочу еще раз со всей силой вернуться к тому, с чего мы начали эту главу. Не мы сами объединяемся или соединяемся друг с другом, не нашими усилиями и заслугами - Он нас объединяет. В центре христианского религиозного опыта — повсюду, где бы он ни переживался - остается это исповедание аи. Павла: "Верно слово и всякого приятия достойно, что Иисус Христос пришел в мир грешников спасти, из которых я первый" (1 Тим 1. 15). В этом дано все, т. е. ключ к единству. Те, кто обращаются к Иисусу Христу, как грешные, молящиеся о спасении, уже объединены с Ним и между собой Его спасающей силою. Не своей молитвой они объединены; Он — Спаситель, Он - и Объединитель, Глава Тела, Единый Пастырь, объединяющий овец Своих, которых Он знает, в единое стадо, овец разных дворов: "Да будет едино стадо и един Пастырь". Не в нас — источник единения, в Нем — источник нашего единения, совершаемого, подготовляемого, растущего в нас силою Его, но уже данного нам в Нем, Господе и Владыке, в Отце, Сыне и Духе, создающем и ведущем Церковь Свою.
Глава шестая
Величие в смирении и уничижении
Христоцентрическое благочестие средневековою Запада.
1
"О смиренная высота! О возвышенное смирение!" Эти, Уже цитированные нами, слова св. Франциска Ассизского, Посвященные Таинству Евхаристии [42] выражают самую интимную, основоположную суть христианского благочестия Средних Веков - то, чем оно жило и вдохновлялось не Только на своих вершинах, но и в вере бесчисленных масс Простых людей (где оно, конечно, часто переплеталось с различными видами механизации веры, а подчас и заглушалось ими, что, впрочем, встречается в истории религиозного чувства, как постоянная опасность - не только на средневековом Западе). Но есть некоторый основной фон, Некоторые основные источники религиозной жизни, которыми живет и благодатно питается и народная душа (хотя бы в своих устремлениях, воздыханиях и молитвах), как и жизнь праведников и святых.
42
Epistola ad Capitulum qenerate, 2 - Boehme Analecta zui Geschichte des Franziscus von Assisi, 1904, 59.
Я хотел бы остановиться на двух или трех особенно важных и характерных проявлениях христианского благочестия западного средневековья, которые, конечно, очень близки по духу аналогичным проявлениям христианского Народного благочестия и Востока. Это во-первых: ощущение близости Божественной, освящающей и просветляющей Жизнь. Мы знаем, как остро порою ощущалась в Средние Века близость темных сил, врывающихся в жизнь человека. Много говорится в проповедях и поучениях о необходимости постоянной борьбы человека, при содействии Божием, с силами зла и этот динамический призыв к духовной стойкости, духовному мужеству человека и нравственной борьбе с силами зла и греха есть неотъемлемая часть христианской проповеди с самого ее начала повсюду, куда бы она ни проникала.
Слова ап. Петра о том, что диавол ходит вокруг нас, как лев рыкающий, ища кого поглотить, и тона мужественного подвига, призыва к подвигу, которым насыщено все благовестие (см., напр., Еф 6), глубоко вошли в сознание христиан, вошли неисключимым элементом в христианское благочестие и Востока и Запада. Примером мужественного, иногда сурового, подвига духовного полна история христианского благочестия и христианской святости, как на Востоке, так и на Западе.
Но могли быть и аберрации и искажения в этой основоположной христианской тональности призыва к подвигу и к духовной борьбе с силами зла. В Средние Века на Западе - и не только на Западе [43]– нередко встречается некоторое чувство религиозной "запуганности" некоторое омрачение миросозерцания - не как общее правило, не как общее настроение, конечно, но как один из элементов религиозной жизни, игравшей некоторую, иногда значительную, роль в окраске миросозерцания. Страх перед демонскими силами, представление о присутствии их повсюду в нашем окружении, в природе, омрачение лика природы, иногда однобокое представление о ней — и даже о красоте твари — как области не только присутствия, но и господства темных сил, встречается в Средние Века довольно часто. Нельзя по этим крайним выражениям религиозного пессимизма, принимающего иногда — можно сказать — ярко дуалистический характер, воссоздавать общую картину "мрачного миросозерцания" Средних Веков, как это делалось часто в 19-ом веке. [44] Это было бы просто неверно, или - вернее - крайне однобоко, но все же невозможно обойти молчанием эти не только суровые, но подчас и мрачные тона, это чувство "метафизического страха", подчас охватывавшего людей и являющегося несомненно одним из элементов столь сложного и исполненного контрастов "миросозерцания Средних Веков".
43
Ср. русские демонологические повести 17-го века, особенно повесть о Соломонии. (См. . . ГУДЗИ: "История древней русской литературы", 1966, стр. 421-492. А. РОЗАНОВСКИЙ: "Демонология в древней русской литературе", Москва, 1915; далее, некоторые старообрядческие трактаты начала 18-го века.
44
См., напр., в общем замечательную и богатую материалом книгу EUCKEN'a Die Weltanschauung des Mittelalters.
Христианское благовестие может быть воспринято — и было воспринято - самыми простыми, самыми смиренными, самыми неучеными людьми. Христос распятый (и воскресший тоже!) был с самого начала и остается и в наше время "для иудеев соблазном и для эллинов безумием" и открывался для "призванных иудеев и эллинов", как "Христос, Божия Сила и Божия Премудрость" (1 Кор 1. 24). Простым сердцам раскрывались глубины Божии, глубины бесконечного снисхождения и самоотдания Его любви. Ибо что может разум человеческий перед величием бесконечной Тайны? и что может гордость человеческая перед безмерным, потрясающим и покоряющим смирением Бога? И сердцам "призванных" (1 Кор 1. 24), людей ученых и неученых, всякого звания, всякой культуры, всякого положения, сердцам смиренным и трепетным, ищущим Бога, раскрывались эти побеждающие глубины Смирения Бoжия. Ибо тем, кто "нищи духом", тем, кто чисти и просты
45
Помню мальчиком и юношей Страстные службы в московских церквах, напр., в ночь с Великой Пятницы на Великую Субботу службу "погребения" Христова к 2 часам ночи, как все городские церкви и соборы в Москве (около 600 храмов) переполнены молящимися. Все стоят с зажженными свечами в молчании. И начинается чтение поочередно по одному стиху чудного "погребального" 118-го псалма и из стихир, посвященных созерцанию тайны погребения Сына Божия: тайны "погребения" Жизни, которая является вместе с тем в лучах Воскресения, победа Жизни." Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем".
– "Жизнь во гробе положился еси, Христе, и ангельские воинства ужасахуся, снисхождение славяще Твое".
Какая молитва! Какая расстроганность! Люди с трепетом и умиленным сердцем созерцают самоотдание Сына Божия для спасения нашeго. Тут и совсем простые люди - бабы, мужики, мещанские чуйки -и представители культурных классов, отар и мал, всех сословий и званий. Но особенно много простого парода. И это говорит их сердцу; и у многих слезы на глазах (как подмечено это, напр., в чудном рассказе Чехова "Архиерей"). И такая же, может быть, - нет, еще гораздо большая - растроганность и умиленность и интенсивность созерцания и плача молящегося народа перед Богом на церковных службах в Советской России (как многократно передавали и передают многие внимательно наблюдающие русскую жизнь и разбирающиеся в ней иностранцы). Но теперь в Советском Союзе элемент образованных, "культурных" людей в этой молящейся толпе, может быть, больший, чем был. Ибо перед смиренным снисхождением и страданиями Сына Божия смиряется человек: и ученый и неученый равны перед Богом и Его снисхождением. И то же было и в Средние Пека на Западе (дифференциация их культуры и образования была при этом меньшая, чем в позднейшие времена).
И тогда и теперь было религиозное чувство, религиозное томление верующего народа, которое искало и находило себе удовлетворение различными путями. Прежде всего, может быть, в богослужебной красоте; Но также и в сознании близости к нам Господа нашего и Сил Небесных, — близости, проникающей и в повседневную жизнь человека, особенно в минуты горя и нужды — сознание близости к нам Господа в брате нашем, нуждающемся, требующем помощи.
2
Oщущение близости Божественного, насыщенность этим ощущением — нот впечатление, которое получается от ряда памятников средневековой письменности, рисующих нам религиозные переживания и ощущения, как в избранных монастырских, так и в широких народных кругах (часто эти два слоя тесно связаны друг с другом). Вспоминаются слова св. Бенедикта Нурсийского (480-547), отца западного монашества; в его монашеском уставе (Regula): Ubique credimus divinam esse praesentiam... maxime tamen hoc sine aliqua dubitatione credamus, cum ad Opus divinum adsistimus. —"Мы верим в Божественное присутствие повсюду, но особенно без малейшего сомнения должны мы верить в него, когда участвуем в божественной службе". [46] Целый ряд благочестивых рассказов вводит нас в это религиозное мироощущение средневекового человека, особенно группирующиеся вокруг центрального таинства Церкви - таинства Евхаристии. Вот - монахиня Катаринтальского монастыря (St. Katarinental) в Южной Германии, проходя зимой через снежное поле, услышала издали звон Монастырского колокола, извещающего о возношении (elevatio) священником Освященных Даров, и преклоняет колена. И что же? На том месте, где она склонила колена, тут же, в снегу, зазеленела свежая трава. [47] Один из самых поразительных, по-моему··, благочестивых рассказов Средневековья связан одновременно и с почитанием Матери Божией и таинством Евхаристии. Вот он в передаче французского каноника Gautiet de Coincy, автора знаменитого сборника стихотворных рассказов на старо-французском языке 14-го века: Les miracles de la Sainte Vierge (Чудеса Пресвятой Богородицы). [48] Бедная старушка умирает в страшной нищете, брошенная людьми. Даже священник, который все внимание свое посвящает богатому ростовщику, рассчитывая на наживу, отказывается прийти ее причастить. Но добрый диакон сжалился и идет к ней со Святыми Дарами. И видит он — лачужка вся озарена нездешним светом, у изголовья старушки сидит сама Матерь Божия, окруженная двенадцатью девами райской красоты. Матерь Божия, склонившись над умирающей, сама тонким платком, "белейшего, чем лилия", полотна вытирает предсмертный пот с ее лица. Диакон так испугался, что чуть не повернул назад, но кротко рукой поманила его Матерь Божия. И вот, "когда с великим смирением он подошел к постели, Матерь Божия и Ее девы, столь благостные и прекрасные, быстро встали со своих мест и смиренно пали на колени перед Телом Господа":
46
Regula S. Benedict, 19.
47
Leben heiliqer alemannischer Frauen des Mittelalters, V. Die Nonnen von St. Katharinenthal bei Diessenhofen, hsg. von A. Birlinger ("Alemania" XV, 1887, S. 159; Schwester Aheid von Oftingen); cfr. Leben der Schviestern zu Toss von E. Stoqel, ed. F. Vetter (Deutsche Tmaine des Mittelalters, Bd. VI, p. 21.
48
Les miracles de la Sainte Vierqe par GAUTIER DE COINCY, ed. Abbe Poquet, 4-me 'ed., Paris, 1867, p. 434. Le miracle du rich homme et de la povre vieillette 1 'ed. 1857. Написано в годы: 1218-1222. (cf. GUSTAVE COHEN, La Sainte Vierqe dans la litt'erature Irancaise du Moyen Aqe ( t. II du recueil Maria, 'ed. par le prof. D'Hubert de Manoir, Paris, 1952.
Жизнь Церкви и вера Церкви, ветрена отдельных душ и всех, объединенных общей церковной молитвой, братьев с Господом, грядущим в Таинстве, является решающим и на Западе и на Востоке. Вокруг этого опыта Церкви разрастается венок трогательных сказаний и произведений религиозного искусства.
Для евхаристического благочестия католического Запада сыграл большую роль праздник Тела Господня, учрежденный в 13-ом веке (1264 г.). Наблюдавший этот праздник в католических странах, напр., в Баварии, Тироле, Бельгии - знает, с каким молитвенным порывом и горячей верой широкие круги народа склоняют колена перед проносимыми Дарами. Целая широкая отрасль церковного искусства — простые или украшенные драгоценными камнями евхаристические чаши, часто высоко-художественной работы, разные рельефные сюжеты, сияющие яркими красками — на драгоценных миниатюрах рукописей или на цветных стеклах соборов — символы, напр., Пеликана, питающего своих детенышей собственною кровью, и т. д. [49]– порождена этим евхаристическим благочестием.
49
При этом часто высокого художественного совершенства и религиозного вдохновения, а иногда странные и не очень высокого вкуса - см., напр., каталог замечательной выставки евхаристического искусства, имевшей место в Мюнхене в конце 1960 года. Eucharistia, Deutsche Eucharistische K"unst. Offizielle Ausstellung zum Eucharistischen Weltkongress, M"unchen, 1960.