Ее андалузский друг

Содерберг Александр

— Думаю, можно поднять изголовье.

Андерс подошел, нащупал педаль, нажал на нее. Заработала гидравлика, и вопреки его намерениям кровать быстро опустилась. Трубка от капельницы, игла которой была вставлена в вену Клауса, попала ему под локоть и выскочила, когда кровать опустилась до самого нижнего уровня. Какой-то аппарат запищал.

— Проклятье!

Аск схватил иглу и воткнул обратно в руку Клауса. Писк стал громче. В конце концов Андерсу удалось отыскать нужную педаль у ножки кровати. Торс Кёлера стал медленно подниматься. Чем более вертикальным становилось положение тела,

тем громче становился сигнал тревоги. На экране прибора рисовались синусоиды с крутым подъемом и резким спуском кривой.

Андерс уставился в пол, чтобы воскресить в памяти то, что видел накануне, затем снова поднял глаза. Эту операцию он повторил несколько раз. Затем развернулся и вышел из палаты. Гунилла последовала за ним. Аппаратура невыносимо пищала, когда за ними закрылась дверь палаты.

По коридору им навстречу бежала медсестра.

— Может быть. Очень вероятно. Что-то между тем и другим — ближе к «вероятно». Я бы сказал — я уверен процентов на семьдесят.

Сидя на цементном краю клумбы с цветами у входа в больницу, Гунилла прижимала трубку к уху, любезным тоном задавая вопросы Софии, — и получала столь же любезные ответы.

— Но разве вы не собирались вместе поужинать?

— Да, но ничего не вышло. У Гектора возникла важная встреча, так что я уехала домой.

Андерс стоял чуть в стороне. Чтобы убить время, он пытался попасть в пепельницу маленькими камешками. Те издавали резкие скрежещущие звуки, ударяясь о металл.

— Что-нибудь случилось?

— Просто необходимо уточнить некоторые детали.

София на другом конце промолчала.

— Тебе известно, с кем он встречался? — продолжала Гунилла.

— Нет, понятия не имею.

Андерс Аск несколько раз подряд попал в пепельницу. Блям, блям, блям!

— Точно?

— Ну да. А в чем дело, Гунилла?

Сидя с телефонной трубкой в руке, София уставилась в одну точку, расположенную где-то на скатерти, которой был покрыт стол в комнате для персонала. В голове у нее прокручивался разговор с Гуниллой. Она пыталась вспомнить, что именно говорила, как протекала беседа. Пыталась вспомнить свой тон, свою манеру держаться… Не проговорилась ли она, не выдала ли себя? Мысли тревожно кружились в голове. Внезапно телефон у нее в ладони снова зазвонил — мелодия и вибрация включились одновременно. От неожиданности она забыла посмотреть на дисплей.

— Алло!

Голос в трубке звучал сухо — он заявил, что хочет встретиться с ней. Это удивило ее. Она спросила, где Гектор.

— Это неважно, — последовал ответ.

Почему-то у нее возникло неприятное чувство. Он сказал ей ждать у больницы, когда она закончит работу, — он заедет за ней.

— Сегодня я не могу.

— Можешь, — ответил Арон и положил трубку.

Он так и сидел за рулем, даже не поднял глаза, когда она открыла дверцу и уселась на переднее сиденье.

Арон развернулся на площадке

перед больницей и повел машину дальше к шоссе, но вместо того, чтобы свернуть в сторону Стокгольма, он выбрал другой съезд, ведущий на дорогу в Норртелье.

— Куда мы едем? — спросила София.

Он не ответил, она повторила вопрос.

— Нам нужно поговорить. Перестань спрашивать.

Машина неслась вперед по шоссе. Софии казалось, что прошла целая вечность.

— В чем дело, Арон? — шепотом спросила она.

Тот не ответил — казалось, он не видит и не слышит ее. Софию охватил страх.

— Ты не можешь сказать, куда мы едем? — жалобно проговорила она.

Арон наверняка ощущал ее тревогу — возможно, именно этого ему и было нужно.

Через некоторое время он съехал с шоссе, свернул направо. София успела увидеть табличку с названием улицы. Арон продолжал ехать, спускаясь к озеру. Найдя уединенное место, выключил двигатель. Последовавшая за этим тишина оказалась ужаснее, чем София могла себе представить, — натянутая и почти зловещая. Арон смотрел прямо перед собой.

— Скоро ты начнешь задавать сама себе вопросы по поводу вчерашнего вечера. На эти вопросы нет однозначных ответов. Не найдя ответов, ты захочешь поделиться вопросами с кем-нибудь еще.

Она молчала.

— Не делай этого, — произнес он тихо.

София посмотрела на свои колени, затем в окно машины. Солнце светило, как обычно, вода в озере блестела.

— Гектор знает об этом нашем разговоре? — тихо спросила она.

— Это неважно.

Она почувствовала, как сердце забилось чаще, как ей стало не хватать кислорода.

— Ты мне угрожаешь, Арон?

Теперь он обернулся к ней, посмотрел на нее. Страх, который она ощущала до сих пор, внезапно потребовал выхода. Слезы потекли по ее щекам большими и тяжелыми каплями. Она откашлялась, вытерла слезы рукавом:

— Я должна воспринять это всерьез?

София и сама не знала, зачем задала этот вопрос, — вероятно, ей хотелось узнать, есть ли в Ароне хоть капля человечности.

— Да, — сдержанно ответил он.

Тут она заметила, что руки у нее дрожат — совсем чуть-чуть, почти незаметно, но дрожь не проходила. В горле встал ком, она старалась не сглатывать, но все неприятные ощущения, казалось, сосредоточились в горле… Все ее тело стремилось к тому, чтобы сглотнуть. София отвернулась от Арона и сглотнула.

— Мы можем поехать назад?

— Если ты скажешь, что поняла то, что я тебе сказал.

София уставилась неподвижным взглядом в окно машины.

— Я поняла, — едва слышно проговорила она.

Арон потянулся вперед, повернул ключ зажигания, и машина тронулась с места.

12

Хассе Берглунд стоял в очереди у стойки быстрой еды. Здесь сегодня эксплуатировалась мексиканская тема. У парней, обслуживавших покупателей, на головах красовались пластмассовые сомбреро. Он заказал себе «Эль Хефе» — тройной гамбургер с дополнительным количеством всего. В стоимость к тому же входили два пакетика жареной картошки. Хассе уселся, готовясь предаться обжорству. Начал есть, откусывая большие куски, с сопением дыша через нос.