Её звали Карма
Шрифт:
Все Карме было в диковинку: и пряные ароматы, и замысловатая речь разноликой толпы, которая глазела на скоморохов, жевала финики и орехи, торговалась, пила чай и даже успевала вытащить пару другую кошельков у зазевавшихся простаков. Здесь же продавали бурого медвежонка, заглядывали в рот вороному красавцу-скакуну и осматривали колени с копытами у верблюдицы. Пестрый попугай громко восклицал и, сидя на плече хозяина, переступал с ноги на ногу, качая головой, словно был чем-то возмущен.
Карма только успевала смотреть по сторонам, разглядывать, удивляться и дальше идти за Ширин,
На крытых носилках четверо чернокожих рабов пронесли мимо какого-то важного господина. Таких людей Карма в жизни не видала. Ну, надо же! Она словно в сказку попала. И тут северянка вскинула взгляд наверх. Перед ней открылась воистину сказочная картина. Над бурлящим морем базара возвышался величественный беломраморный дворец правителя. Утреннее солнце играло бликами на его гладких белоснежных стенах, и розовые отблески создавали неописуемую красоту. У его подножия зеленели вечнозеленые деревья и кустарники. Великолепный дворец имел несколько этажей. В окнах виднелись резные решетки, вдоль главного дворца тянулись балконы с арками причудливых изгибов. На куполах высоких башен, высящихся рядом с дворцом, сияла такая же сочная бирюза, как и на белоснежном чуде восточного зодчества...
Ее восторженное любование внезапно прервалось грубым толчком в плечо. Карма оглянулась. Мимо прошествовали грозного вида стражники с кривыми саблями на поясе и деревянными палками в руках. Одеты они были весьма вычурно, но одинаково и также одинаково надменно продефилировали дальше по рынку, пихаясь и расталкивая людей в стороны.
Через мгновенье ее взору предстала другая картинка, весьма далекая от сказочной. Она увидела невольничий рынок. И тоже здесь. И тоже впервые. Полуобнаженные мальчики и девочки, мужчины и женщины разных народностей стояли с понурым видом и ожидали своей участи, а богатые горожане придирчиво осматривали потенциальную покупку, ни мало не стесняясь обнажить как ребенка, так и женщину. От этого гнусного зрелища путешественницу будто в жар кинули. И от внезапно возникшего предположения даже в голове помутилось: " А не туда ли и ее ведут?" Но Ширин потянула ее дальше. Карма поспешила отвернуться от страшного места и дальше уже шла, глядя только на спутницу, либо себе под ноги.
Наконец, они пробрались к продуктовым рядам. Здесь так аппетитно пахло. А уж чего тут только не было! Дурманящий аромат шел от свежих фруктов, овощей и еще какой-то вкусности, которую Карма никогда не видела и, уж тем более, не пробовала.
Ширин остановилась возле пожилого торговца большой лавки. Она выбирала фасоль, рис, орехи и еще что-то похожее на орехи, торговалась, платила, складывала все в корзину Карме и шла по рядам дальше.
– Ты видел, какие белые руки у ее служанки?
– удивляясь, спросил бородатый купец у соседа Казима.
– Нет, - отмахнулся тот.
– Да тебе привиделось после фасоли, - пошутил сосед.
– Ну уж нет. Они стояли рядом, а глаз у меня наметан. Я их сравнил. Да она и выше своей госпожи.
– - Что ты хочешь этим сказать?
– насторожился сосед.
– - Откуда у такой бедной рыбачки служанка? Да еще из далекого народа, а? Такая стоит дорого. А разве у нее есть деньги на дорогую
– Аллах Всемогущий, да может она уродлива. Да и вообще... Мало ли чужестранных рабов в наших краях, - отмахивался сосед.
– У одного Султана их в гареме поди не один десяток.
– Дурень, ты много видел здесь белых женщин? Ну? Думаешь? Вспоминаешь? А ни одной! Точно?
– - Ну и не видал, так что? Но наверняка они есть.
– - Если она не служанка, а госпожа?
– рассуждал сам с собой купец, прищурив глаза.
– - Ну, тут ты совсем лиху хватил. К чему ты клонишь?
– - Она может быть шпионка. Ее надо выследить и донести куда следует, - заговорщически прошипел Рашид.
– - А куда следует?
– переспросил Казим.
– - Визирю, достопочтенному Муслим - аге. А он нам за это награду посулит, - бородач хитро улыбнулся и показал пальцами, какую награду он имеет в виду, намекая на деньги.
– - Так чего же мы стоим? Скорей за ними. Выследим, тогда дело верное. Не оплошать бы, а то не сносить нам головы, коли на правоверных донесем.
И оба торговца поспешили следом за таинственной парочкой, оставив за прилавком своих сыновей. Но разве в такой толкучке можно отыскать двух женщин, закутанных с ног до головы так, что их и не признать, кто есть кто? И незадачливые сыщики вернулись к своим лоткам ни с чем.
– Ладно, поди не последний раз они на базар пришли. В другой раз проворнее окажемся, Казим, - успокаивал бородач скорее себя, чем соседа Казима.
– - Только бы не опростоволоситься, Рашид.
– - Эй! Сколько раз просил тебя: не называй меня Рашид. Знаешь ведь, что не люблю, когда меня так зовут. Обращайся ко мне - Али. Понял?
– - Понял, Али-Рашид, - ответил Казим и отошел вглубь лавки.
– - М, - сморщился Али-Рашид.
– Вот бестолочь! Как только такие болваны за прилавком стоят?!
"Как только ему охота свой нос совать во всякие мелкие дела?
– подумал Казим.
– Вот, не живется человеку спокойно. И меня втягивает невесть во что".
5
– Чего ты тянешь, не пойму?
– снова доставала мать сына.
– Она ест больше, чем работает. Ты не сможешь так долго кормить ее. Пока она похорошела и приняла товарный вид, этим нужно воспользоваться. Сейчас на невольничьем рынке за нее можно очень хорошие деньги выручить.
Мустафа молча посмотрел на Карму, игравшую с ребенком.
– - Завтра я схожу на базар, приценюсь, потолкую со знающими людьми...- не успела мать договорить, как сын оборвал ее на полуслове.
– - Я сам этим займусь, а ваше дело за хозяйством глядеть.
– - Конечно, сынок. Конечно, - оживилась та и, поднявшись с топчана, побрела после сытного обеда спать в хижину.
А Мустафа задумался, глядя на белолицую северянку. Та, укачивая ребенка, увидела, что в котле закипела вода, положила осторожно мальчика на циновку под деревом и пошла снимать посудину, чтоб не выкипала вода зря, но не рассчитала толщину подхваченной тряпки, когда брала котелок, и с шумом выпустила его из рук. Благо хоть не высоко подняла. Только и успела отскочить, опасаясь кипятка. Села прямо на землю и заплакала, закрывая лицо ладонями.