Эффект Доплера

Артемьева А.

Непробиваемая.

Прямо как я. И… она обижена. Тишина гудит в моих ушах. Минуту в аудитории было тихо. Я качаю головой и слышу, как жирный Нотт смеётся:

— Твоя подружка, да, Кью?

Видимо, они всё это время переваривали информацию о том, кто мой отец, и что я не просто однофамилец. Кто-то ведь сказал, что я — Прайс. Упомянули моего отца. Остальные начали догадываться, или, как минимум, задумываться об этом. Да, в новостях ни разу не сообщали моё имя. Только, разве что, в одном репортаже. Было это в прошлом

году. Мало кто смотрел. Но некоторые знают об этом. Остальной десяток выпусков ведущие говорили лишь: «сын известного бизнесмена по-прежнему в розыске», даже не выставив моё фото на всеобщее обозрение.

Почему? Они дают мне шанс жить, не скрывая своего лица? Но, зачем? К чему такая роскошь?

И, да, меня раздражает, когда кто-то чужой называет меня Кью. И когда кто-то сует свой широкий и отвратительный нос не в свои дела.

— Ха! — Нотт плюёт в сторону под одобрительный гул своих одногруппников. — Трахаешь её?

— Что? Хочешь подержать свечку? Заходи сегодня в девять, мы будем ждать, — я приторно-сладко улыбаюсь, от чего все сидящие в аудитории неодобрительно хмыкают, но, всё же, закрывают свои рты.

— Какого хрена ты вообще лезешь не в своё дело? — продолжаю я. — И вы все. Вы понятия, блядь, не имеете, что происходило со мной все эти дни. — Ната я решил не упоминать. — Разве я лезу в ваши дела?

В этот момент в аудиторию заходит учитель и гавкает:

— Прайс! Ещё одно предупреждение за нецензурную лексику! — и она уже что-то пишет на бумажке, улыбаясь, словно радуется, что наконец-то вручит мне нечто подобное.

— А вы, Миссис Скотт? Стояли и слушали, пока эти говноеды оскорбляли меня и мою подругу? — я внимательно смотрю учителю прямо в глаза.

— Ещё одно предупреждение! — рявкает она, на что я начинаю очень громко смеяться.

— Думаете, ваши вонючие писульки — худшее, что со мной может произойти? Выгоняйте меня. Плевать! У меня хватает проблем и без ваших расчудейснейших нотаций и предупреждений. Желаю Вам удачи с этими щенками, — я бросаю колкий взгляд в сторону сидящих позади студентов, игнорирую протянутые учителем бумажки, и выхожу, захлопнув за собой дверь. К чёрту. Всех их к чёрту. Они ничего не понимают. Они не были в моей шкуре. Они не знают, и не могут знать. Но, разве они виноваты?

Да, виноваты. Никто не заставлял раскрывать в мой адрес свои вонючие рты.

…оскорбляли меня и мою подругу.

Подругу.

Я, что, действительно это сказал?

Кью, неужели ты и вправду считаешь Сэм своей подругой?

Вот умора.

Подруга. Такое неправильное слово. Такое наивное. Нет. Это определённо не то, что у нас происходит.

«Я же хочу тебе помочь, но и остаться рядом. До конца жизни. Быть твоей…»

Это и вправду было произнесено вслух? Её губами. Чёрт.

Пальцы нащупывают в кармане бумажку, и я торопливо достаю её, раскрыв за считанные секунды. Размашистый

подчерк заставляет прищуриться, вглядываясь в слова, ведь иначе я ничего не пойму.

«Не вздумай своим грёбаным характером испортить сюрприз, который я подготовила для Натаниэля. Сегодня в местном пабе в шесть вечера. Приходи один».

Своим грёбаным характером? Да ты издеваешься?

Моё злобное рычание проносится в каждом закоулке этого длинного коридора. Надеюсь, никто не услышал.

Неважно.

Стоп, сюрприз? Сэм в курсе вообще, что Нат не любит сюрпризы?

Конечно же, она не в курсе. Если бы знала, разве устраивала бы нечто подобное?

И всё-таки, любопытство внутри меня взяло верх над другими мыслями, эмоциями и так далее. Оставшиеся лекции, я, конечно же, прогулял. А что мне остаётся? Прогуливаю — плохо. Прихожу на занятия — тоже плохо — в лицо сразу летит куча предупреждений, и если бы я задержался еще на пару минут — полетел бы и мой приказ об отчислении. Хотя, меня и так отчислят.

Кому ведь нужна уголовщина? Я — первый подозреваемый. Скоро и до учителей дойдут слухи. Удивлён, почему они до сих пор не знают об этом. Может, догадываются, но боятся сообщить директору. Хотя, с чего им бояться?

Я слышу громкие шаги, которые, на удивление быстро, врезаются в мои уши.

— Ты думаешь, что ты творишь, парень?! — меня кто-то впечатывает в стену, и я мельком замечаю серые глаза в обрамлении рыжих волос, падающих на лицо. Этого ещё не хватало.

— Отпусти, — тихо говорю я, стараясь не выходить из себя. Дыши, Кью. Это всего лишь твой бывший друг.

Рэджи отпускает хватку, но не отходит от меня ни на дюйм.

— Повторяю: ты думаешь, что ты творишь вообще? Хочешь, чтобы тебя отчислили?

— Ты-то откуда знаешь? — поражаюсь я. Нет, серьезно, мы поругались с учителем и всей аудиторией буквально пару минут назад, и вот он — Рэджи — тут как тут.

— Знаю, потому что в твоей группе учится одна девушка, которую я… ну, неважно. Она сразу написала мне, как только поняла, что начинается заварушка. Жаль, я не успел, потому что…

— Что? Что бы ты сделал, Рэджи? — усмехаюсь я. — Ты ничего мне не должен. Почему ты так печёшься обо мне? Почему помог надрать задницу тем мужикам в пабе, когда мы впервые встретили Сэм? Это для тебя так важно, да?

Он опускает глаза, и волосы падают ему на лицо, закрывая от меня все те эмоции, которые мелькают сейчас одна за другой.

— Нам нужно поговорить, Кью, это очень важно. Очень.

Рэджи отходит от меня на пару шагов, подозрительно смотрит исподлобья, затем разворачивается и шагает к выходу. Секунда, две — и его уже нет. Я, нахмурившись, иду за ним. Да что же сегодня за день такой странный? Каждый в этом здании пытается мне что-то сказать, объяснить, доказать. Вразумить.

Кто вы такие, чтобы решать за меня?