Эффект присутствия
Шрифт:
– Денис, а ты с Шушариным беседовал? – вернулся к своим баранам подполковник.
Шушарин Викентий Ильич по форме являлся действующим председателем правления сельскохозяйственного кооператива «Первомайский колхозный рынок», а по сути, единоличным его собственником. История о том, как тамбовский мужик Шушарин приобрел в частную собственность недвижимое и движимое народное имущество, длинная и весьма тёмная.
– Не раз, Вадим Львович. Не идет он на контакт. Говорит, что кроме как государству никому не платит.
– У нас же запись одного разговора есть? Там, где Клыч.
– А
– Вот что, Денис, давай его выдернем третьего и вдвоём как следует покрутим. – Птицын открыл на первой странице новый ежедневник, только ему понятным почерком быстро сделал несколько записей. – Шушарин с Арчилом встречался, по крайней мере, два раза. Знает всю схему. Видел реакцию Клыча, когда того от кормушки отлучили.
– На Шушарина крюк нужен конкретный. Он скользкий, как жаба. – Давыдов прищурился, и впервые за весь разговор выражение лица его стало злым, даже хищным, правда, всего на одну секунду.
– Да, реальной компры на него нет, – признал Птицын. – Ну ничего, подключим СЭС, пожарных, участковых напустим. Целый рынок под ним, такое хозяйство… Чего он, нигде законов наших российских не нарушает?
– Долго это и нудно, Вадим Львович.
– А ты куда-то торопишься, Денис? – удивился подполковник. – Мы теперь с тобой всю эту бодягу много месяцев будем расхлебывать. Ну давай, капни мне еще капель пятнадцать.
– Извините, Вадим Львович, за назойливость, а друг-то наш Вова так и не открыл дверь представителям власти?
– Не-а. Сан Саныч как ни убалтывал его ночью, Вовка дверь не отворил. А с ранья Ленку с пацаном – под мышку, шапку – в охапку, в «Тойоту» свою крутую прыгнул и умчался, только пыль из-под копыт. Оно и к лучшему. А то какие-нибудь перцы из окружения убиенных захотят по горячему с ним сквитаться, испохабят нам праздник окончательно.
В заднем кармане брюк у начальника РУБОПа на высокой ноте залилась энергичная музычка. «Тореадор, скорее в бой!» Давыдов, не забывавший о субординации, извинился, достал мобильный телефон, откинул флип, закрывающий клавиатуру, нейтрально сказал: «Привет», и около минуты работал на прием.
– Через пятнадцать минут я за тобой заеду.
Отключившись, он посмотрел на Птицына.
– Вадим Львович, я дико извиняюсь, супруга звонила, надо по магазинам проехаться. Я с вашего разрешения отлучусь. Если что, я – на связи.
– Денис, ты сам себе начальник, чего ты спрашиваешься? – Подполковник пересел за свое место, в расшатанное крутящееся кресло, которое под ним накренилось и противно скрипнуло.
На стене за спиной и.о. начальника КМ висела выставка почетных грамот и дипломов, заключенных под стекло и в рамки. Больше других он гордился выцветшей грамотой с надписью «Награждается ученик 6-го “б” класса Птицын Вадик, занявший второе место на школьных соревнованиях по настольному теннису».
– Допивать не собираешься? – подполковник навел указательный палец на практически полную стопку Давыдова.
– Вадим Львович, эта доза меня с копыт свалит, – начальник РУБОПа поднялся, едва не задев макушкой светильник.
Птицын
– Ладно, ещё раз с наступающим тебя, трезвенник. Чтоб нам с тобой в этом году уже не встречаться, – подполковник протянул руку ладонью кверху.
– То есть в гости вы меня не пустите? – Давыдов лукаво посверкивал глазами, не прикалываться он не умел.
Выйдя из кабинета и.о. начальника КМ, он поднялся к себе. Проверил, закрыт ли сейф, опечатал его; не задерживаясь вышел из здания, прогрел двигатель служебной «шестерки», припаркованной во дворе УВД. Проехал через КПП, автоматические ворота которого снова не работали, свернул с Ворошилова на Советскую, миновал двухэтажное кирпичное здание межрайонной прокуратуры и остановился у магазина «Хозтовары». Посмотрел в зеркало заднего вида, у главного входа в прокуратуру движения не наблюдалось.
«Час дня, пора всем за стол садиться».
Дверь магазина открылась, на порожек вышла следователь Маша Шишкина. Стройная, в короткой заячьей шубке, с красивой праздничной прической, а поэтому без головного убора в двадцатиградусный мороз. Девушка, делая маленькие быстрые шажки, быстро обогнула спереди автомобиль, Давыдов, наклонившись вправо, уже открывал ей дверь. Усевшись на переднем сиденье, Маша холодной щечкой прижалась к щеке рубоповца, сказала: «Колючка». Её круглые колени, обтянутые блестящими колготками с лайкрой, имели идеальную форму. Лицо мужского пола должно обладать завидным самообладанием, чтобы, завидев такие коленки, не потянуться к ним рукой.
– Давно ждешь? – поинтересовался Давыдов, выруливая между сугробами на проезжую часть.
– За минуту до твоего приезда в магазин шмыгнула. Потом вижу, ты подъехал. – От девушки попахивало спиртным.
– Фу-фу, нерусским духом пахнет, – потянул чуткими ноздрями майор.
– Не ругайся, Дэн, с девчонками в отделе шампузика выпили. Ты до которого часа свободен?
– До восемнадцати тридцати. – Давыдов притормозил, пропуская бредущую через скользкую дорогу согбенную бабушку в старом пальто, опирающуюся на лыжную палку.
– Ура-а! У нас уйма времени! – возликовала Маша.
12
31 декабря 1999 года. Пятница.
11.30 час. – 14.00 час.
Вернувшись в управление с осмотра места происшествия, Маштаков не отдал, как обещал, пострадавшую дознавательнице, а поднялся с ней к себе в кабинет. Там он положил на стол перед женщиной два толстенных старомодных альбома, к картонным страницам которых намертво, чтобы не растаскивали, были наклеены фотографии лиц, ранее судимых. Фотки были разнокалиберные – и любительские, и с паспортных форм, попадались цветные, но преобладали чёрно-белые, большинство неважного качества. Пока женщина медленно перелистывала тяжёлые листы, Миха заварил чай из пакетиков. Гостевую кружку подвинул к Нине Анатольевне. Добросовестно пролистав учеты, женщина покачала головой: «Никто не похож». Она выглядела виноватой, милиция столько делала для нее, а она ничем не могла помочь.