Эффект Робинзона Крузо

Лопатюк Ирина

Таким образом, сегодня существует несколько видов истории. Одна — та, что написана в учебниках по истории, созданная в начале XX века людьми, которым было «удобно» и «надо», чтобы думали только так, и никак иначе, но у этой истории нет ни подтверждающих фактов, ни доказательств. И параллельно с тем существует «другая» история, сохранившаяся в исторических документах европейских библиотек, сохранившаяся физически в виде несметного числа объектов архитектуры, которые имеют историческую важность и ценность, охраняются законом на уровне государств. Однако же человек не может объяснить их происхождение и технологию строительства. Достоверно известно и понятно, что современные специалисты и уровень наших технологий не позволяют даже приблизиться к уровню умений наших предков и возвести такие же шедевры архитектуры, к примеру. И напротив, это означает, что ранее существовали люди,

обладавшие такого уровня подготовкой, такого высокого уровня образования и мудрости, что созданные ими творения высятся и функционируют до сих пор, без перебоев, без поломок, как молчаливое неопровержимое доказательство величия науки прошлых веков.

По сути, существует 4 уровня истории:

• история для простолюдинов;

• история для дворян;

• история для королей;

• действительная история.

История как наука «написана» для простолюдинов. Это легко проверить, обратив внимание на исторические события начала ХХ века, когда некие указы резко провозгласили: «ликвидировать безграмотность», «отправлять всех учиться в школы и университеты», а значит, в тот момент и начали писать книги по истории, которые предназначались для масс.

История для дворян выражалась в других аспектах, так, например, Византийский философ и государственный деятель Плетон в начале XV века мечтал реформировать Византию во всемирное государство всеобщего благоденствия. Соответственно все текстовые произведения были направлены на эту утопическую идею.

Раздел единых старых и образование новых империй состоялись в условиях идейного компромисса между «клерикалами» (сторонники мирового главенства института папства) и «гуманистами» (сторонники главенства светской власти). Первых устроило признание «древности» церкви и института папства в пределах согласованной хронологии «новой эры», а вторых удовлетворило признание «возрождения» в новых империях традиций «древних цивилизаций», из которых выводились родословные новых правителей и светской знати, призванные обосновать их «наследственные» права на порабощение собственных народов. А канцлер Флоренции и основоположник политологии Никколо Макиавелли сформулировал тезис, определяющий и по сей день отношение власти к истории:

«История нужна правителю такой, какой она позволяет ему наиболее эффективно управлять своим народом».

На этом тезисе и построена вся традиционная история, сочиненная в XVI–XIX веках, которую правильнее называть «политической историографией».

• Таким образом получается, что человек первого уровня истории — простолюдин. Для такой прослойки людей, мнения авторитетов — это аксиомы, нет необходимости доказывать им что–то, по причине того, что образованность людей первого уровня истории — нулевая. Авторитетами могут выступать религиозные деятели, писатели–публицисты, философы и историки, политические деятели и т. д. Подвергать сомнениям их утверждения никто не будет, всегда можно сослаться на Аристотеля или Платона — и гипотетическая дискуссия закончена.

• Человек второго уровня истории намного образованней. В число таких входит аристократия, дворянство, придворная знать. Они получают образование, поэтому для такой прослойки людей каждый блок информации и каждое утверждение требует доказательств, они живут «теоремами». К примеру, «есть факт — покажи бумагу, или фотографию, или улики». Просто так никто не верит на этом уровне.

• Люди третьего уровня истории — правители, короли, императоры. Правитель находится «меж двух огней». С одной стороны, его слово, как правителя — закон для всех нижестоящих уровней. Но, с другой стороны, правитель требует доверия. И если люди на нижестоящих уровнях ему не доверяют, что бы он ни сказал, не будет иметь никакого значения, по–скольку он один, а их, народа, — большинство. Таким образом, на третьем уровне истории одновременно, с одной стороны, жизнь — «аксиомы», а с другой стороны — «теоремы». Правитель должен находиться в состоянии «статус–кво» и постоянно демонстрировать своим подданным, что он умён, силён, что он действительно знает к какому будущему идти. С другой стороны, на которую необходимо обратить внимание, это то, что короля «играет свита».

• Люди четвертого уровня истории являются «Х» для всего мира, кроме людей третьего уровня истории, потому, как только благодаря им у правителей есть результаты. Их способности и технологичность запредельные. По сути, это другое измерение, и здесь сосредоточена фактическая власть. Уровень образования людей третьего уровня истории должен быть таким, чтобы мочь эксплуатировать те технологии, которые им дают люди четвёртого уровня истории. Рассмотрим простой, но дающий

понимание, пример влияния человека четвёртого уровня истории. Условно опишем это так: в определённый момент, кто–то кому–то дал холодное оружие, чтобы тот мог его использовать против других людей, у которых этого холодного оружия нет. При таком подходе заранее очевидно, кто победит в противостоянии: конечно же, тот, у кого оружие в наличии имеется. Такой пример характерен для любой технологии: просто кто–то имеет к ней доступ, а кто–то нет. Кому что дать — определяют владельцы технологий, люди четвертого уровня истории. Но всегда существуют и другие люди, которые также тоже хотят обрести власть («А чем я хуже?» — обычно с этого начинается мышление). И к ним приходит другой «человек», который также вкладывает им в руки холодное оружие. В таком случае, только мастерство владения этим оружием позволяет выиграть или проиграть битву — возникает воинское искусство. По сути, если у одной противоборствующей стороны и у другой в наличии технологии — побеждает мастерство их владениями. Отсутствие у другой стороны такой же технологии, порождает неоспоримое преимущество первой. Тогда нет никакой необходимости в искусстве их владением — достаточно иметь и знать элементарные вещи по их использованию. Намеренно обратим внимание на то, что современный рынок и бизнес устроены точно по такому же принципу. Мир внешне изменился как декорации, а его устройство — нет. К примеру, кто–то создаёт для кого–то неоспоримое преимущество или неоспоримые монопольные условия, и человек сразу богатеет.

Следовательно, власть бывает трех видов:

1. Власть технологическая — в руках четвёртого уровня истории;

2. Власть военная — в руках третьего уровня истории;

3. Власть результатов — в руках второго уровня истории.

Первый уровень истории обеспечивает рабочей силой, наемными работниками. Соответственно уровень религиозности и миропонимания у таких людей различный. Так и получается, что для кого–то любая религия в мире — это опиум для народа, а для кого–то и правители становятся богами. Рассмотрим, в качестве примера управления, тот период истории, когда существовало крепостное право. В Российской империи помещики были обязаны заботиться о своих крестьянах и их материальном положении, а в случае неурожая или стихийных бедствий — обеспечить их продовольствием и так далее. Кто–то лучше справлялся со своими обязанностями, кто–то хуже, но в общей массе по закону было так. Н. В. Гоголь устами помещика Костанжогло в произведении «Мёртвые души» выразил идеал благодетельного помещика, пекущегося о своих крестьянах:

«У тебя крестьяне затем, чтобы ты им покровительствовал в их крестьянском быту. В чём же быт? В чём занятие крестьянина? В хлебопашестве? Так старайся, чтобы он был хорошим хлебопашцем… В деятельности я твой первый помощник. Нет у тебя скотины — вот тебе лошадь, вот тебе корова, вот тебе телега. Всем что нужно, готов тебя снабдить, только трудись. Для меня смерть, если хозяйство у тебя не в устройстве, и вижу у тебя беспорядок и бедность. Не потерплю праздности. Я затем над тобой, чтобы ты трудился…»

Помещик видел в крепостном не только источник заработка, но и осознавал личную ответственность за него. Это была особая психология — помещики видели в крестьянах людей темных, неграмотных, некультурных, ленных, не способных к самостоятельной жизни. Это многое объясняет в поведении помещиков, пытавшихся порой принимать за крестьян абсолютно все решения. Но в определенный момент времени отменяют крепостное право. Крестьяне получили личную свободу, но были вынуждены отбывать барщину или платить оброк за пользование наделами. По сути, свобода наступила, но одновременно с ней — и голодная смерть. Причина проста. Все средства производства принадлежат помещикам. И «бывшие» крестьяне уже в виде батраков приходят наниматься обратно к тем же помещикам на работу, но теперь помещики уже ни за что не отвечают. Они могут ставить те условия, которые пожелают. К примеру, дать человеку клочок земли для обработки в аренду или с условием возврата ренты с нее. А то, сколько будет оставаться самому батраку, и будет ли ему этого остатка хватать, помещика этот вопрос уже не волнует.

«Чем больше мы отпустим людей на волю, — писал в частном письме один из помещиков, — тем мы более получим земли при освобождении крестьян; а ты сам знаешь, что земли у нас немного. Пожалуйста, убедись в моей правде, что каждый крестьянин, отпускаемый теперь на волю, хотя и с потерею для меня, сохраняет мне в будущем три или четыре десятины земли и что во всяком случае при появлении указа чем у нас будет менее крестьян, тем будет для нас покойнее. В Рязанской губернии за рабочими никогда не станет дело, да нам их и не нужно, потому что всегда будут желающие нанять земли.»