Ефим Сегал, контуженый сержант
Шрифт:
Профессор с участием развел руками.
– Тут, Ефим Моисеевич, медицина бессильна! Как врач, повторяю еще раз: острые углы не для вас. Вам необходимо круто изменить свое отношение...
– Извините, Борис Наумович, - прервал Ефим, - не продолжайте, я вас понял. Я буду вам очень признателен, если вы разрешите мне выписаться отсюда не через десять дней, а дня через два-три. Дальнейшее пребывание в этих стенах вряд ли пойдет мне на пользу. Пожалуйста, сделайте такую малость... Хорошо?
– Если
– Благодарю вас от всего сердца! Благодарю за вашу доброту! Только можно на прощанье задать вам один вопрос?.. Я заранее прошу извинить меня. Понимаете, меня очень волнует судьба Владимира Жуковского. Может быть, вам все-таки известно, куда его увезли в ту злополучную ночь?
Профессор Котляр выразительно, исподлобья глянул на Ефима, поднялся с кресла, ступая бесшумно, как некогда тот политический деятель, как недавно врач Канатчиков, подошел к двери, открыл ее, высунул голову в коридор, посмотрел направо, налево, захлопнул дверь на замок. Бросил мимолетный взгляд на Ефима, перехватил его ироническую улыбку.
– Подсмеиваетесь над трусоватым профессором? Не вздумайте отпираться, вижу... Да, признаться, боюсь, вернее, опасаюсь... Есть чего опасаться! Увы, есть! И вы это знаете. Мне трудно продолжать этот разговор, непривычно, знаете ли...
– Борис Наумович отошел к окну.
– На ваш вопрос о дальнейшей судьбе Владимира Жуковского отвечу так: куца его увезли в ту, как вы выразились, злополучную ночь, мне никто не доложил. Случайно узнал от одного давнего коллеги, что Жуковский помещен в Казанскую психбольницу. Надолго ли? Неизвестно... Это не просто больница, а вроде бы больница-тюрьма.
– Как это?
– с крайней тревогой спросил Ефим.
– Не слышали? И не надо. Злейшему врагу своему не пожелаю очутиться в том последнем кругу дантова ада... Все, Ефим Моисеевич, я и так сказал вам непозволительно много. Надеюсь, вы понимаете и не злоупотребите... И намотайте себе на ус! Вы же умный человек!.. Итак, - Борис Наумович протянул руку Ефиму, - до свидания, не в стенах психбольницы, разумеется...
Через три дня, к своей и Надиной радости, Ефим возвращался из больницы домой.
Декабрь 1975 — октябрь 1977 гг.
РУСЬ
Не берусь
исцелить тебя, Русь, не берусь.
Я и думать об этом не смею.
Будь хоть я тыщу крат
Гиппократ, будь хоть я Моисеем -все равно не берусь..
Утонула в кровище, задохнулась от фальши
и лжи.
Как ты, тупая,
слепо и рьяно до небес возносила
тирана,
как молилась ему,
расскажи...
А теперь вот - блажи!..
Смертоносны глубокие раны твои, Честь и совесть пропили Иваны
твои.
В городах перекрашены в рыжие, крутят чреслами Марьи
бесстыжие. А в деревне, от хаты до хаты,
в обнимку с развратом, входит в двери,
раскрытые настежь, на погибель твою и несчастье!
А под соколов ясных рядится твое воронье.
А под знаменем красным жируют жулье да ворье.
Тянут лапу за взяткой
чиновник, судья, прокурор...
Как ты терпишь, Россия,
паденье свое и позор?!
Над тобою, распятой, березы проливают горячие слезы, изнывают поля и дубравы, жухнут с горя шелковые травы, и трубят тебе песни кручинные в небесах косяки журавлиные...
Не берусь
исцелить тебя, Русь, не берусь...
Понимаю, твои коммунисты-цари крикнут мне:
– Замолчи, щелкопер, не дури! Укроти-ка свой пыл клеветнический! Русь отсталой была,
Русь сохою жила, а при нас стала вся электрической, металлической, чудо-космической...
Полюбуйся, другим укажи: этажи, этажи,
поднимаются светлые здания, города, города...
Нефть, алмазы, руда, в дикой тундре и то - созидание.
Лучше крикни: - Ура!
На полях - трактора, в хатах светят не свечечки сальные.
Телевизоры есть, мотоциклов - не счесть, есть авто
и машины стиральные.
Лапти где? Нет лаптей!
Посмотри на детей:
как картинки они принаряжены.
Ты учти, критикан, выполняем мы план, а в пустынях - каналы и скважины... Мы от счастья поем, мы к высотам идем.
Коммунист - это самое, самое...
Мы Россию спасли, мы - надежда Земли, не хулу,
сочини ты осанну нам.
...Комцарям я ответить на это готов. Вы не зря мастера феерических слов. Да, растут города, да, гудят провода, ледоколы сверхмощные строятся. Есть и в космос разбег...
Ну а где Человек?
Ну а где Человек, россиянин свободный, с достоинством?
Я с тоскою смотрю
на «советских» людей. Ни высоких стремлений,
ни светлых идей.
От начальства снося зуботычины, Лишь с оглядкой лопочут:
«Что сделаешь мол?..» Верно их, как плита,
придавил произвол и запуганных, и обезличенных.
Что же станется завтра,
Россия, с тобой?..
Кто же правит сегодня
твоею судьбой?
Беззаконие,
Зло
и Насилие.
Кто поможет, скажи, во спасенье души, чтоб ты стала здоровой
Россиею,
чтоб ты стала
свободной Россиею?
Не берусь исцелить тебя, Русь, не берусь...
И откуда прибудет спасение?
«В белом венчике роз»
пожалеет Христос?..
Чу!..
Мне слышится грозное пение: Мы наточим топоры,
топоры,
их припрячем до поры,
до поры
До поры, до времени, а потом - по темени -
и-и-эх!..
Кто поет?..
Это - правда