Его большой день

Мориц Рудо

Словом, Адамчики были бедняками. Трудились, трудились, но так ничего и не нажили. Зато господам лесопилка давала хороший доход. Но разве господа станут делиться с хромым Адамчиком? Держи карман! Адамчик это знал и не раз пилил мужикам бревна на свой страх и риск, не отдавая хозяевам денег. Так ему удавалось хоть как-то сводить концы с концами. И Адамчик считал, что ничего плохого не делает, потому что берет там, где много.

Когда со стороны Поважского ущелья послышался необычный грохот, Адамчик сразу понял, что это пушки. Ведь в первую

мировую он был артиллеристом. И теперь ему показалось, что скоро исполнится его мечта увидеть более справедливый мир.

— Да, наступят такие времена, каких еще не бывало, — говорил он жене. — Будь я помоложе да ноги имей здоровые, не сидел бы я тут на печи.

Жена морщила лоб под черной косынкой.

— А я бы умерла здесь со страху.

— А когда я здесь сижу, тебе не страшно? — насмешливо спрашивал пильщик.

— Ну что ж, иди, если тебе здесь не нравится! Без тебя управлюсь… — ворчала Адамчикова.

Когда вражеские части перешли в наступление и заняли Сучаны, надежды Адамчика стали угасать. С того дня он ходил хмурый и насупленный возле кучи бревен и что-то бормотал себе под нос.

Однажды, когда он сидел на бревне и дымил своей трубкой, по разбитой дороге со стороны села стали приближаться какие-то люди. Адамчик сразу догадался, что это солдаты… Они были в серо-зеленой форме, в касках, только один в фуражке, с винтовками наперевес. У Адамчика в глазах потемнело: этих еще не хватало.

«Один, два… три… пять… восемь», — считал Адамчик, хмурясь и сплевывая. На висках от напряжения у него вздулись голубые жилы.

Солдаты подошли уже близко, но пильщик не встал, он сидел и смотрел в землю, как будто и не видел их.

Тот, что в фуражке, остановился перед ним и стал говорить на ломаном языке — слово по-словацки, слово по-немецки.

— Можете говорить по-своему, не такой уж я дурак, понимаю, — проворчал Адамчик.

— Вы немец? — спросил обрадованный офицер и хлопнул пильщика по плечу рукой в кожаной перчатке.

«Вот бы дать ему по морде!» — подумал Адамчик и сказал:

— Черта с два немец, но я немало побродил по свету ради куска хлеба, был и в вашей стороне.

Он дернул плечом, на котором чувствовал руку немца. Офицер сразу стал суровым и повысил голос:

— Партизаны! Нет их здесь?

— Если бы были, вы бы тут так не стояли, — проворчал Адамчик и сплюнул.

— И ночью не приходят?

— Нет, не видно.

— Тогда, — офицер кашлянул в перчатку, — мы у вас поселимся.

— Что-о-о? — вскочил Адамчик как ужаленный и запрыгал на здоровой ноге. — Где? На лесопилке?

— Да здесь, в вашем доме.

— Почему это вдруг?

Офицер рассмеялся. Остальные солдаты смотрели тупо и равнодушно.

— Пошли! — скомандовал офицер.

Все двинулись к флигелю. Адамчик бросился за ними.

Жена его чуть не упала, когда двери отворились и в них показалось дуло автомата и лишь потом, вслед за дулом, заглянула голова в каске.

Два солдата остались

на дворе, остальные ввалились в тесную кухоньку. Адамчик ковылял за ними. Тощий офицер сразу же подошел к шкафу, где были сложены посуда и продукты. Открыл дверцы настежь. Пильщик уже стоял за его спиной.

— Что вы там ищете? — крикнул он. — Партизан, что ли?

Офицера удивило такое сопротивление. Он привык властвовать безоговорочно, приказывать и делать что ему вздумается. А тут неожиданный отпор. И от кого? От калеки. Он не засмеялся, не нахмурился, просто вытаращил на Адамчика водянистые глаза. Потом медленным движением закрыл дверцы шкафа, повернулся и направился к дверям единственной комнатенки.

Адамчик хотел загородить ему дорогу, но один из солдат оттолкнул его.

Тут уж пильщик не выдержал и закричал:

— Я здесь хозяин! Вы не у себя дома…

А офицер, не обращая на него внимания, распорядился:

— В этой комнате поселимся мы, а вы, — он указал на пильщика и его жену, — здесь… на кухне.

Что оставалось делать Адамчику? Он лишь развел руками. «Мерзавцы… Злодеи!» — ругался он про себя. Но вслух не сказал больше ни слова.

Офицер приказал Адамчиковой приготовить им чего-нибудь поесть.

— И повкуснее, — сказал он Адамчику, который должен был перевести жене приказ.

Это было уже слишком. Адамчику казалось, что он задыхается. Он вышел из кухни и хлопнул дверью, но успокоиться никак не мог…

С того дня Адамчик все больше бродил по Кечке, по окрестным березнякам и орешникам. Приходя на лесопилку и встречая солдат в серо-зеленой форме, он сжимал кулаки и про себя проклинал их.

Один солдат всегда стоял на часах, трое время от времени уходили патрулировать, а остальные или полеживали на перинах Адамчика, или играли в карты и пели. Пение это Адамчик просто не мог выносить.

Однажды он сидел у водяного колеса. Вода от колеса была отведена и падала сверху под него, пенясь и вздымая брызги. Глядя на воду и слушая ее гул, пильщик на какое-то время забыл о солдатах в доме.

Вдруг кто-то хлопнул Адамчика по плечу. Он вздрогнул, как будто очнулся от сна, и увидел за спиной солдата, который в это время стоял на часах. Лицо под глубокой каской было постаревшим и осунувшимся.

— Чего вам? — спросил он нехотя.

Часовой посмотрел на него, переминаясь с ноги на ногу, а потом ответил не по-немецки, а на ломаном чешском языке:

— Не бойся… Я из Вены.

Это означало, что с остальными он не хочет иметь ничего общего. И пильщик это понял, хотя выражение его лица осталось суровым и неприступным. А что, если его послал офицер?

— А откуда ты по-чешски знаешь?

— Двадцать лет с одним чехом вместе уголь грузили, — объяснил солдат, неуверенно улыбнувшись.

Адамчик, не отрываясь, смотрел на немолодое лицо. Не может быть, чтобы он так притворялся. А глаза у него такие испуганные. И злость постепенно сходила с лица пильщика.