Его большой день
Шрифт:
Успех артиллеристов обрадовал и всех остальных бойцов отряда. Только Йожо ходил сам не свой, не мог найти себе места. Его преследовала мысль: а вдруг все-таки что-нибудь случилось с мамой или Зузанкой?
Вечером пастух Матуш стал играть на губной гармонике разбойничьи песни. Партизаны запели.
До самого хребта Сухого Верха разносилась разбойничья песня:
Эй, козопас, Еще не пробил Наш последний час!Но
Группа партизан, оснащенная взрывчаткой, отправилась в долину к шоссе.
Остальные ушли в землянки отдыхать.
Вскоре в партизанском лагере не спали только часовые на постах.
Мальчиков поселили в «командирском» бункере. Партизаны назвали так этот бункер потому, что здесь жил командир отряда Шимак и проводились военные советы. Кроме командира и мальчишек, в бункере жили комиссар Хорват, Ганзелик, Выдра и Никита. Это была первая землянка у Сухого Верха, а они — ее первые жители. Ганзелик сделал из тесаных бревен двери, и внутри было вполне уютно. Печки не было. Вместо нее устроили нечто вроде очага. Дым уходил через отверстие в потолке.
— Не самый удачный способ. Дым будет есть глаза… Но лучше так, чем совсем без печки, — успокаивали себя партизаны, закончив подготовку к приближающейся зиме. Было уже ясно: отряду придется зимовать в горах.
Готовились к зиме и жители остальных землянок. Каждая свободная минута использовалась для оборудования подземных укрытий.
Для Грома Йожо вырыл в склоне глубокую нору. Выстлал ее мохом, сухой травой и черничником, чтобы псу было потеплее. Но Гром своей «берлоге» предпочитал землянку. Особенно полюбил пса Никита. Он не хотел допустить, чтобы его на ночь выгоняли из землянки.
— Не гоните его, — говорил он, — пускай спит здесь, у дверей! Места хватит, а на дворе ему будет тоскливо.
Ребята подружились с Никитой. Они часто сидели возле него и смотрели, как он отбивает ключом морзянку. Следили за каждым словом нового сообщения. А иногда он учил ребят стрелять из автомата. И так выучил, что они без труда сбивали шишки с верхушек высоких елей. У Габо получалось лучше, и Йожо злился.
Отряд остался в горах как на острове. Фронт передвинулся к югу, и враг занял долины у подножия гор. Правда, глубоко в леса идти не осмелился, потому что знал: хозяева здесь — партизаны. Нога захватчика не осквернила гор Малой Фатры.
Связь отряда с остальными повстанцами поддерживал Никита при помощи своего передатчика, который ребята назвали «пулеметом» — так быстро работал Никита ключом. Но сводки, которые он сообщал отряду, были не особенно утешительными:
— Отступление из Турца к Банска Бистрице и Зволену…
— Вражеские самолеты бомбили Свободную радиостанцию…
— С юга тоже теснят, гады…
— Отступаем!..
— Преимущество в технике!..
«Пулемет» Никиты принял также и радостные известия о наступлении при Телгарте, откуда эсэсовцы бежали, как спугнутые зайцы, и о приземлении самолетов с красными звездами на аэродроме «Три дуба» с подкреплением — бойцами второй парадесантной бригады.
— Послушай,
— Ну… я думаю… — стал рассуждать Габо, но ничего придумать не мог. Потом глаза у него сверкнули: — «Пара» — это ясно. Это что-то связанное с паром.
— Осел! Что общего у солдат с паром?
— Ну, если надо, они могут исчезнуть, как пар, — изрек Габо.
— Да ну тебя, болтун! Не пар, а пара! — рассмеялся Йожо.
Думали, думали, но ничего толком не придумали. Тогда пошли к Никите.
— Вторая парадесантная бригада? — улыбнулся Никита. — Это ваши ребята из Первого чехословацкого корпуса.
— А почему их так странно называют?
— Так называют парашютный десант.
— Ага, вот оно что!.. — вздохнул Габо.
— Вот видишь, а ты говоришь — исчезнуть, как пар, — дразнил его Йожо.
Каждый раз, когда в командирской землянке заходил разговор о положении на повстанческом фронте, Хорват мрачнел и скрипел зубами.
— Почему они отступают?.. Надо вырываться вперед, а не пятиться.
Никита был с ним полностью согласен:
— Правильно. Если ты не перейдешь в наступление, это сделает противник и окажется в более выгодном положении. Так говорит наша военная стратегия.
— А что мы можем против тридцатитонного немецкого танка? — оправдывал отступление Ганзелик.
— Но ведь нам сбросили противотанковые ружья. Отличное оружие… — не согласился с ним Никита. — Хотя без настоящего руководства не поможет и самое лучшее оружие.
— Руководства? — спросил удивленно отец Габо.
— Руководства!.. Вы что ж думаете, что там все на своих местах? Как бы не так!
Мальчишки такие разговоры просто глотали.
Нередко случалось, партизаны, глядя вдаль, на восток, спрашивали у Никиты:
— Почему ваши не переходят через Карпаты? Стоят и стоят…
Никита даже обижался. Однажды он чуть было не нагрубил, но вовремя прикусил язык.
— Вы думаете, это прогулка? Гоп, гоп, с горки на горку — и дело с концом! — Быстрым движением руки он убрал волосы со лба. — Карпаты! Фашисты там окопались основательно. Но погодите, наши и там пройдут, ручаюсь. Для Советской Армии нет преград.
Уверенный голос Никиты вселял спокойствие.
Правильно говорил Никита. Скорей бы только, ведь зима не за горами. Немцы действительно превратили Карпаты в крепость. За каждый шаг вперед приходилось вести ожесточенные бои.
Однажды Никита принял сообщение командования:
— Враг двинул на нас новые части. Мы сражаемся против восьми дивизий, оснащенных танками, пушками, минометами, поддерживаемых авиацией…
После этого сообщения передатчик умолк. Казалось, будто умер кто-то близкий. Напрасно Никита крутил черные ручки, напрасно стучал ключом.
Рация молчала. Тогда он разобрал ее, проверил проводки, контакты, радиолампы — все в порядке. Ребята напряженно за ним следили. Наконец он вытащил из ящика батарею, приложил оба медных язычка к своему языку и грустно сказал: