Его Искушение
Шрифт:
— Что?
Роняю тихо.
— Не советую совершать глупостей, куколка, думать о побеге, или какая еще там мысль в твоей золотоволосой голове появиться может. От меня тебе не скрыться, и если ты попытаешься выкинуть хоть что-то у врача или просить помощи у моего знакомого, я перестану быть с тобой настолько мягким.
— Это ты еще мягкий?!
Шиплю.
— Ты даже не представляешь насколько.
Обхожу мужчину, но его рука оказывается на моем локте, не дает отойти и разворачивает
Разумеется. Он не пользуется общим входом.
Уже через пару мгновений створки открываются прямо в кабинете, где нас встречает седеющий коренастый мужчина, одетый в белый халат.
Он разворачивается к нам и стоит ему встретиться взглядом с Кацем, как немолодое лицо светлеет и улыбка теряется в густой бороде.
Никогда бы не подумала, что на Кровавого может быть такая реакция.
— Иван Дмитриевич! Ну, здравствуй, дорогой.
Проговаривает явное приветствие на русском. Определенно, я уже научилась отличать этот язык на слух.
Врач поднимается из кресла, распахивает руки, словно для объятия. Кац проходит вперед, жмет руку и получает хлопок по плечу от мужчины. Жест, благодаря которому я понимаю, что этих двоих что-то связывает.
— Абрам Давидович! Я к тебе по очень щепетильному делу, — переходит на английский Иван.
— Да понял уже. Такая секретность, — переводит на меня взгляд с прищуром. — Представь красавицу свою.
— Это Аврора.
— Мое почтение.
Кивает, а я улыбаюсь мужчине, от которого веет каким-то флером спокойствия.
— Есть подозрения, что она носит моего ребенка, — чеканит Кац особо не расшаркиваясь и на доли секунд врач, не сумев спрятать своих чувств, переводит удивленный взгляд на Ивана, а потом на меня, и это все выглядит так ужасно, что я сцепляю руки, не зная куда себя деть.
Статный мужчина окидывает мою замершую фигурку проницательным взглядом, профессионально как-то, и обращается к Кровавому:
— Вот что, дорогой, ты иди пока, я с девушкой побеседую, вопросы позадаю, на анализы направлю и к гинекологу, Станиславна прекрасный специалист.
— Мне нужно, чтобы эта информация осталась секретной. Пока решу некоторые вопросы.
— Я все прекрасно понимаю, Иван Дмитриевич. Ты иди. Дорогой. Оставь меня с пациенткой наедине.
Кац еще раз бросает на меня странный, предупреждающий взгляд, разворачивается и идет к лифту, за створками которого скрывается через секунду. Врач, смекнув мое состояние, обращается ко мне:
— Аврора, присядьте, я пока некоторые вопросы вам задам, вы ведь натощак пришли, верно?
— Да…
— Отлично.
Берет карточку, заполняет, а я смотрю на регалии, которыми стена увешана, и читаю табличку на столе с инициалами врача по фамилии Цукерберг.
Дальше
— Вы Ивана давно знаете, доктор?
Бросает на меня взгляд поверх очков, оторвавшись от заполнения бумаг.
— Давно.
— Я… просто он… Вы первый человек, который его не боится…
Ухмыляется. Смотрит на меня и взгляд у него хоть и профессиональный, какой-то отстраненный, но в глубине глаз искорки.
— Я отца его еще знал. В свое время вместе в медицинском учились и он был лучшим на факультете.
— Отец Каца был врачом?
— Да, причем удивительно талантливым, золотые руки…
В шоке открываю рот. У монстров, оказывается, тоже родители имеются.
— Смотрю, вы удивлены.
— Я… не думала, что Кац… он просто … он…
— Мафиози?
Вскидывает бровь, а я лишь киваю.
Смотрит на меня долго, изучающе, а потом выдает:
— Не все рождаются с пушкой в руках, дорогая.
Вроде и пошутил, но глаза серьезные.
— Как думаете, вы для него что-то значите?
Странный вопрос, пожимаю плечами и скрываю смущение за улыбкой.
— Всего лишь игрушка, которая к тому же залетела.
Фыркает.
— Моя роль одна. Скрашивать его ночи и не напрягать, но, как видите, с последним я не справляюсь.
Откидывается в кресле и руки на груди складывает.
— Кажется, понимаю, почему Ванюша запал.
— Он предупредил, что вы его верный соратник, наверное, друг, и мне не стоит болтать тут.
— Конечно. Ваня мне как сын, — прищуривается сильнее, — вряд ли он посвятит тебя в некоторые аспекты своей жизни, но я позволю себе кое-что прояснить. Вижу, что ты нуждаешься в этом.
— Я уже не знаю, что мне нужно, все это так странно и резко.
— Понимаю. Может, воды?
— Нет, спасибо. Меня от нее мутит.
— Да, в первом триместре бывает, что тошнота сильна именно по утрам, но на втором она пройдет.
Берет какую-то папку и перебирает бумаги, произносит вскользь, между прочим как-то:
— Знаешь, его отец обладал редким талантом. Хирургия дана не каждому, но у Дмитрия Ивановича от бога дар был, я это еще тогда заметил. Мы с его отцом вечно конкурировали. И в плане девушек. Но Мария выбрала его и у них появился Ваня. Я его крохой помню.
Хорошая семья. Если по-честному, завидно даже было. Это я с Димкой вечно бодался, потому что мне не было дано то, что отец Ивана делал играючи как-то, легко. Я бесился, а он был слишком порядочным, чтобы замечать. Оба в аспирантуру поступили. Из нас двоих именно Каца большое будущее ждало, но пришли перемены в страну. Сложная ситуация была. Много судеб переломалось.