Его Медвежество и прочие неприятности
Шрифт:
– Вон там! Я вижу!
На небольшом пяточке высилась мраморная тумба, а на ней горшок. Вот что так нежно пахло! Роскошный, похожий на фаленопсис цветок качался на зеленом стебельке. Лепестки его были темно-фиолетовые, почти черные, а серединка горела оранжевым и желтым, как язычок пламени. Казалось, в сердцевине тлел настоящий уголек. Валерия завороженно рассматривала маленькое чудо.
– Он прекрасен, не правда ли?
Ее отшвырнуло от тумбы на полметра. Споткнувшись о подол, она чуть не рухнула, зацепив растущий рядом куст. Вместо двух женщин за спиной стоял мужчина.
Высокий,
– Добрый вечер, - бочком попятилась в сторону.
– Наконец-то мы увиделись, моя лэрди! Я так ждал…
Зато теперь она хотя бы знает, как выглядит викнет. Молодой щеголь с приклеенной к лицу улыбочкой под тонкими усиками. У Бьерна брови шире
– А я нет. Мне нужно возвращаться к мужу, викнет.
Маневр не удался - мужчина перегородил собой дорожку. Паника захлестывала ледяными вонами – если их тут кто-нибудь увидит… Оранжерея перед глазами вздрогнула и закружилась. Впитавшийся в кровь страх быть скомпрометированной лишал опоры под ногами.
– Моя дорогая, но мы же договаривались… - и викнет шагнул к ней, раскрывая руки для объятий.
Кто-то впадает в ступор от испуга, но она на адреналине теряла тормоза. Метнувшись к тумбе, Валерия подхватила горшок с драгоценностью и швырнула его в мужчину.
– Демон! – взвизгнул викнет, но поймал он бедное растение или нет, ей было плевать.
– Стой, полоумная! – неслось в спину, но Валерия, не оглядываясь, бежала прочь из оранжереи. Чуть не врезалась в косяк, споткнулась на ступенях, сдуру налетела на какую-то скульптуру - чуть не опрокинула и, подняв юбки, приспустила в коридор.
Перед глазами мелькали цветные пятна, бросало то в жар, то в холод, то в пот. Паника - плохой помощник, но сердце считало ребра, а ноги несли по одному им ведомому маршруту. Она старалась не бежать и не оглядываться, но выходило плохо.
«Женщине не следует разделять общество с любым мужчиной кроме мужа, отца или иной родной крови. Сие есть искушение для души подверженной порокам…»
Выдуманный голос скрипел железом по стеклу. Но не так было страшно попасть в неловкую ситуацию, как разрушить то неимоверно хрупкое, что связало ее с мужем. Незаметно, шаг за шагом. Валерия не хотела в монастырь. Она хотела восторга и восхищения в янтарном взгляде, драгоценной улыбки и хриплого «Аллелия».
Заставив себя остановиться, она прислушалась и огляделась. Пустые коридоры, какая-то лестница - непонятно, куда идти. Но из окон виден сад, значит недалеко и главная зала. Приложив ледяные ладони к пылавшим щекам и лбу, Валерия немного постояла, выравнивая дыхание. Огляделась и, убедившись, что поблизости никого нет, нырнула за портьеру. Надо прийти в себя. Поправить платье и прическу, а ещё унять слабость в коленях, иначе она осядет где-нибудь посреди коридора и точно опозорится.
***
– Бьёрн, не смей. Слышишь?! Это приказ! Тебе приказывает король!
– Король?! – животный рык обдирал горло. – Тот король, который уверял, что между ними ничего нет?!
– Да что с тобой? О, Творец! Ещё ничего не ясно…
Более чем ясно. Встрепанная и раскрасневшаяся
Ему хотелось бежать. Догнать навощённого щеголя и вывернуть прилизанную головенку подбородком на спину, но Бьёрн не мог пошевелить и пальцем. Как тогда, давно, на самом первом балу. Затянутый в дурацкий костюм с кружевными манжетами, он мечтал исчезнуть. Уползти в оружейную замка, ведь только с мечом чувствовал себя собой. А потом появилась она. По-девичьи нескладная, с курносым носом, усыпанным веснушками. Темные пятнышки показались ему такими милыми, а Камелии показалось, что она сможет хоть в нем найти себе партию. Самообман был краток, а прозрение жестоко. Но тогда он был совершенно неопытен… А сейчас? Сейчас почему так больно жжёт в груди? Сковывает порукам и ногам раскалёнными обручами, мешая дышать и превращая кровь в горькую болотную грязь?
Вчера вечером лэрди так бесстрашно встала на его сторону, разделяя гнев той, кого Творец определил ему в матери. Дерзила и защищая с таким искренним пылом, что острое, как меч изумление и робкий восторг пронзали насквозь. А потом сама пришла к нему. Опустилась на колени, откровенно-порочной лаской стирая все, что черными жилами пронизывало душу так долго.
Берн смотрел, как нежные губы обнимают его член и не мог поверить, что сейчас не в садах Блаженства. Потому что это было больше. Такое откровенное и важное, что стоны восторга распирали грудь, а когда она посмотрела в глаза… Этот момент застыл в памяти. Опечатался так крепко, что старческое слабоумие не сможет забрать его. Прекрасная лэрди с полыхавшим желанием взглядом и его членом во рту. И Бьёрн почувствовал, как с треском рушатся последние истлевшие преграды между его сердцем и маленькими ручками жены. Но вместо ласки лгунья запустила в него отравленные когти.
И теперь он задыхался от боли, острыми вспышками пронзающей насквозь. Предала его… Предала! О, почему он позволил подобраться ей так близко…
– Бьёрн, уезжай, - голос монарха добился осколками хрусталя. Они впивались в мозг и застревали там кровавыми звёздами.
– Это приказ! Я разберусь. Бьёрн…
Толчком сбросив сжимавшую плечо руку, Бьёрн развернулся и исполнит королевскую волю. Пора это заканчивать. И для начала следует вытравить из головы образ маленькой предательницы.
***
Платье в порядке, прическа, кажется, тоже, и щёки уже не пылали. А ещё в коридоре слышны шаги. Может, это служанка или стражник? Валерия осторожно высунулась из-за портьеры и тут же отпрянула. Поздно!
– Лэрди Аллелия? Надо же… Любуетесь картинами?
Пришлось покинуть свое убежище. К ней приближался государь. Что он здесь делает и как заметил с такого расстояния? И зрение у него, что ли, эльфийское?
– Мой король, - присела в книксене, как только монарх приблизился. – Картины прекрасны, но… но, кажется, я заблудилась...