Его осенило в воскресенье

Фруттеро Карло

Она встала, чтобы проверить, много ли еще льда в ведерке.

— О, совсем не осталось. Прости, дядя, пойду принесу.

— Спасибо… Подожди минуту. — Он пробежал глазами отчет о финансовом бюджете и взял ее за руку. — И тут фальсификация. Даже бюджет теперь фальсифицируют с полного согласия министерства. Радуйтесь, граждане!.. Прости, дорогая. — Он отложил газету и посмотрел на часы. — Спасибо, не надо льда… Завтра я вылетаю в семь утра, и лучше мне пораньше лечь спать… Ну-ка, покажись! — Дядюшка Эммануэле снял очки и снова взял ее за

руку. — Аппетитная девочка! Будь я на месте Витторио, я бы, право же, не был так спокоен.

— О, спасибо, дядя! — воскликнула Анна Карла. — Витторио, — позвала она, но тут же махнула рукой. — Пустое дело, когда мне говорят комплименты, его или нет, или он не слышит.

— Что такое? — отозвался Витторио.

— Ничего, ты опоздал… Дядя Эммануэле уходит. Ему завтра в семь улетать… Мы проводим тебя, дядя. Заодно немного прогуляемся. — Она посмотрела на свой довольно смелый вечерний туалет — некое подобие ночной сорочки.

— Подождите одну минутку, я только надену что-нибудь более пристойное.

— Нет-нет, — сказал, вставая, дядя Эммануэле. — Не провожайте меня. Тогда и мне захочется прогуляться, а мне надо сразу домой.

Он жил совсем рядом, на вилле, которую считал лишь дополнением к своей официальной резиденции в Сольяно, хотя там остались лишь сторожа, собаки и библиотека.

— Ты летишь по делам? — спросил Витторио, провожая его до двери.

— В общем, да. Административный совет в Цюрихе. Честно говоря, мое присутствие вовсе не обязательно. Но при нынешних гнусных временах даже поездка в Швейцарию приносит моральное удовлетворение.

— Охотно верю.

— Дядя, ты был в перчатках? — спросила Анна Карла. — А вот они! — Она протянула ему перчатки и палку.

— Спасибо, дорогая. — Он наклонился и сперва поцеловал ей руку, а потом расцеловал в обе щеки. — Витторио, до свидания.

Витторио открыл перед ним дверцу лифта.

— Подожди, дядя. Не могу же я тебя отпустить с увядшей гвоздикой. — Анна Карла принесла свежую гвоздику и воткнула ее дядюшке Эммануэле в петлицу пиджака. Бережно поправила ему галстук. — Еще раз спасибо, дядя, за комплимент.

Когда внизу захлопнулась дверца лифта, Анна Карла, прежде чем потушить свет, полюбовалась собой в зеркале.

— Аппетитная девочка, — сказал Витторио.

— Ага, значит, ты слышал? — засмеялась Анна Карла. — Никогда не встречала большего притворщика.

Анна Карла потушила свет, и они пошли в спальню.

— А я — большей кокетки.

— Кокетки? Неужели… Ой! — приглушенно вскрикнула она. — Витторио, не надо, подожди… пуговицы!..

4

— О чем ты думаешь? — спросил Лелло во тьме.

— Так, ни о чем… сам не знаю…

— Не лги.

Конечно, он солгал. Он думал о том, что местность в Монферрато холмистая, а это затрудняет использование тракторов. Крестьяне там до сих пор пашут на волах или на быках. А неизменные спутники и тех и других — мухи, стаи мух.

До того как Лелло великодушно

отказался от путешествия в Грецию («Ты же знаешь, что в конце концов я всегда и во всем тебе уступаю»), он о мухах как-то не подумал.

— Собственно, я думал о… Ну хорошо, я тебе скажу. Но ты пообещай мне…

— Что?

— Никому ни слова.

— А, какая-нибудь сплетня?..

— Нет, Лелло, настоящая тайна — моя, одной моей приятельницы и полицейского.

— Ты шутишь?

— Ничуть. И без убийства не обошлось.

Лелло вскочил и включил свет.

— Массимо, рассказывай же скорее, Массимо. — Он смотрел на него с живейшим интересом.

Массимо уже раскаивался, что заговорил об этом, но отступать было поздно.

— Ну не заставляй же меня мучиться от любопытства. Что произошло? Автомобильная катастрофа? А кто она? Я ее знаю? Ее наверняка выслали из города за проституцию! А ты что же…

Лелло принадлежал к той разновидности слушателей, которые беспрестанно прерывают рассказчика, торопясь высказать догадку, провести нелепейшую аналогию, невпопад сострить. Ему мало было услышать занятную историю. Он сопереживал всем своим существом, и оттого пропадала всякая охота рассказывать дальше.

Массимо вкратце, без всяких подробностей, описал свой визит в префектуру. Сухо и сжато. А в конце небрежно, словно это само собой разумелось, сказал, что речь идет не об автомобильной катастрофе, а об убийстве.

— Да? Ну и что? — спросил Лелло.

Массимо облегченно вздохнул. Иной раз фортуна и к нему оказывалась благосклонной. Из-за какой-то незначительной детали, второстепенного эпизода Лелло широко раскрывал глаза и приходил в изумление. А сейчас, когда он ждал вопля Кассандры, Лелло ничуть не взволновался.

Теперь Массимо уже говорил спокойнее. Рассказал подробности. Упомянул наконец имя Гарроне. И тут Лелло подскочил на постели.

— Что с тобой? — спросил Массимо осторожно, словно минер, обезвреживающий бомбу.

Лелло уставился на него и добрых полминуты смотрел молча и недоверчиво.

— Но об этом писали газеты. Я сам читал!.. — воскликнул он наконец в величайшем возбуждении. — В туринской газете!

Ну вот, Лелло в своем репертуаре: больше всего его поразил не сам факт убийства, а то, что он читал об этом в газете!

— А где, по-твоему, должны были об этом написать? — сухо спросил Массимо.

Лелло не уловил в его словах никакой иронии.

— Представляешь, сегодня на службе мы ни о чем другом и говорить не могли! Фольято, едва я вошел, спросила: «Читал про убийство?» А теперь ты мне рассказал… Нет, это просто невероятно. Нет, не потому, что Фольято знала убитого… Правда, этого Гарроне лично знала не Фольято, а синьор Ботта… Они не сомневаются, что его убили из ревности… А ты как думаешь? Я-то лично подозреваю… Знаешь, мы даже после работы не перестали спорить! Они совершенно уверены… Но почему тебя вызывали в полицию?! Когда ты с ним познакомился?