Его осенило в воскресенье
Шрифт:
— За то время, что вы бродили по улицам, вам не довелось еще раз оказаться наедине с Ривьерой?
— Нет, Ривьеру я вообще больше не видела. В какой-то момент мы разбрелись кто куда, знаете, как это бывает в «Балуне».
— Вы и с синьором Кампи больше не встречались?
— Да, и с ним тоже.
— Если я вас правильно понял, он был вместе с Ривьерой, когда вы видели его в последний раз?
— Да.
— Куда они собирались идти?
— Стояли и смотрели на старые картины. Потом
— Куда же вы пошли?
— Побродила по улочкам… Затем подогнала поближе машину. А примерно в час дня пошла на пьяцца Коттоленго, где мы все договорились встретиться.
— И что? Остальные уже были на месте?
— Нет. Я прождала их ровно до восьми минут второго. Я это точно помню, потому что посмотрела на часы.
Она снова слегка покраснела. С чего бы вдруг? — подумал Сантамария. Разве человек не может взглянуть на часы?
— Ну, и когда же появились остальные?
— Почти сразу.
— Все вместе?
— Нет, первой пришла американка, затем Бонетто, а минутой позже подошел и Массимо.
— А может быть, через несколько минут?
— Нет, ровно через минуту, ну самое большее через две.
— С какой стороны появился Массимо?
Анна Карла сосредоточенно наморщила лоб. Возможно, она обдумывает, как ответить, боясь, что ее показания могут быть опровергнуты американкой или Бонетто?
— Не помню, я не обратила на это внимания.
— Со стороны склада?
— Право, не помню. Когда я его увидела, он уже подходил к нам.
— Каким он вам показался?
Она снова сосредоточенно наморщила лоб, словно свидетель, пытающийся говорить только правду или не солгать себе же во вред.
— Ну, во всяком случае, он никак не был похож на человека, который пять минут назад проломил голову своему другу. Впрочем, я не знаю, какой вид был бы у меня, если бы я…
— Словом, он не был взволнован или растерян. Вед себя как обычно?
Она поспешно подтвердила это.
— Как обычно. И уж совсем нелепо…
— Что вам показалось нелепым?
— Я понимаю, что полиция имеет основания подозревать Массимо. Но я знаю Массимо давно, и само предположение, будто Массимо мог совершить убийство, представляется мне диким. Не потому, что он мой друг, но просто это с его характером совершенно не вяжется.
Сантамария никак не отреагировал на эту защитную речь.
— Кампи объяснил, почему он пришел один?
— Он сказал, что Лелло пошел кому-то звонить.
— А он не говорил, когда и как они расстались?
— Нет, мы об этом больше не упоминали, потому что сразу заметили толпу у ворот склада.
— Кто первый заметил?
— Не помню. Кажется, Бонетто. А может, американка… Так или иначе, но мы все поспешили туда.
— И синьор Кампи
— Разумеется.
Она заранее приготовилась ответить резким тоном, исключающим какие-либо вопросы, подумал Сантамария. Одно ясно — больше он из нее насчет Кампи ничего не вытянет. Очевидно, подозреваемая принадлежит к той благородной категории людей, которые охотнее выгораживают друзей, чем самих себя. Интересно, будь она подсудимой, как бы она себя повела?
— Итак, синьор Кампи пришел на площадь примерно в десять минут второго, — с бюрократической точностью подытожил Сантамария. — В котором часу вы последний раз видели его и Ривьеру, когда они стояли и разглядывали картины?
— Понятия не имею.
— За полчаса до этого?
— О нет, позже!
— Минут за пятнадцать до того, как синьор Кампи пришел на площадь?
— Да, пожалуй, так.
— Прекрасно! — недобро усмехаясь, воскликнул Сантамария. — Как мы установили, труп был найден без пяти час. Таким образом, у синьора Кампи полное алиби!
Вначале Анна Карла тоже улыбнулась, но мгновенно сообразила, в чем заключается подвох, и побледнела от гнева.
— Возможно, я видела их и за полчаса до встречи с Массимо. В «Балуне» время как бы обретает эластичность. — Она попыталась сразить его наповал своей светской непринужденностью. — Если находишь там что-нибудь любопытное, время пролетает быстро, а если бесцельно бродишь по рядам, кажется, будто оно остановилось.
— Ривьера был убит в промежутке от без десяти до без пяти минут час. Вы можете сказать, где синьор Кампи находился в эти пять минут?
Несколько секунд Анна Карла отчужденно молчала.
— Нет, — ответила она, покачав головой. — Я не могу дать ему алиби. Бедный Массимо!
— Неважно. Если на то пошло, Массимо также не в состоянии подтвердить ваше алиби.
Напряжение, неимоверное усилие, чтобы сдержаться, не сказать лишнего, физическая усталость от этих часов тревоги — все это внезапно превратило ее лицо в жалкую маску, и она словно вмиг состарилась. Вот такой поблекшей она будет, верно, в пятьдесят лет.
— Вы правы, комиссар, — наконец промолвила она, — и меня можно заподозрить в причастности к убийству. — В голосе ее звучали безнадежность, тоска. — В сущности, вы имеете все основания думать, что я влюблена в Массимо. Либо что между мною, Массимо и Ривьерой существовали сложные сексуальные отношения. Подобные вещи происходят сейчас сплошь и рядом.
— Мотивы преступления не обязательно связаны с сексом, — сказал Сантамария, чувствуя себя самым настоящим палачом, — хотя мне по вполне понятным причинам пришлось задать вам вопросы подобного характера.