Его самая темная страсть

Робертс Тиффани

— Родители всегда называли меня Софи, — ответила она, грустная улыбка тронула ее губы, когда она мельком взглянула на Крууса. — Они говорили, что в детстве я не могла произнести «Джозефина» и всегда получалось просто «Софи». Они подумали, что это очень мило, так оно и прижилось. Мне нравилось. И, знаешь… я рада, что не рассказала ему. Это частичка меня, которую он никогда не получит. Это мое, единственное, что он не смог забрать.

Круус нежно сжал ее лодыжку, вызвав новую волну тепла.

— Продолжай, Софи.

— Вскоре после свадьбы он начал намекать на то, что я должна бросить писать. Сначала из-за денег. Он хорошо зарабатывал,

и мы не нуждались в доходе, который я приносила. Его тон начал меняться, когда я вновь и вновь повторяла, что мне нравится писать, и я не хочу бросать это занятие. Тогда он стал говорить, что в моих книгах разврат и грязь, и он не может мириться с тем, что его жена фантазирует о других мужчинах и думает о сексе с ними. Он запретил мне ходить в кафе, и вскоре это распространилось практически на все места. Мне не разрешалось выходить одной, потому что он не хотел, чтобы я с кем-то флиртовала. Доходило до того, что стоило мне только взглянуть на другого мужчину, как настроение Тайлера менялось, и он обвинял меня в неверности. Единственное место, куда мне можно было ходить одной — продуктовый магазин, пока он был на работе. Но даже тогда он писал или звонил мне на протяжении всего похода за покупками, чтобы убедиться, что я не делаю ничего неподобающего. А после он всегда возвращался к этому и объяснял тем, что слишком сильно любит меня и хочет, чтобы я была в безопасности. И даже если я не очень верила в это, я соглашалась. Долгое время.

Софи опустила руки на нижнюю сторону коробки, сжимая ее уголки, но Круус успел заметить, что они слегка дрожат.

Он обхватил усиком тени ее щиколотку, провел им выше по ноге, а сам переместился и расположился позади стула, возвышаясь над ней. Положив призрачную руку ей на плечо, он отчаянно желал почувствовать это прикосновение, которое казалось почти реальным. Софи слегка наклонилась ему навстречу.

Круус знал, что такое собственничество. Этот лес принадлежал ему. И он хотел, чтобы она тоже принадлежала. Но обладание не гарантировало удовлетворения. Если Софи будет несчастна… Она станет существовать, а не жить. Как птица с подрезанными крыльями, навечно прикованная к земле, когда ее душе было суждено парить. Вся красота, которую она излучала, весь свет, который несла в своем сердце, в конце концов поблекнет, пока не погаснет совсем.

— Однажды вечером, примерно через пять месяцев после свадьбы, мы пошли на встречу с несколькими коллегами, с которыми он был дружен. Думаю, Тайлер хотел немного покрасоваться мной — это было нормально, что он хотел это сделать. В общем, я приоделась, и мы встретились с его друзьями в баре. Все шло хорошо, и я наслаждалась происходящим впервые за долгое время. Я всегда была немного затворницей, но после свадьбы с Тайлером все стало гораздо хуже. Так что было приятно выбраться из дома, побыть среди людей, просто расслабится и повеселиться. Но один из его друзей, Дэн, все время втягивал меня в разговор. У Тайлера, казалось, не было проблем, когда я общалась с женами его коллег, и я не предала этому значения. Поэтому улыбалась и болтала с Дэном, не замечая, каким напряженным становится Тайлер и сколько пьет. Он начал часто вмешиваться в разговор, пытаясь исключить меня из диалога, но Дэн был настойчив. Он продолжал возвращать свое внимание ко мне. Я поняла, что Тайлер… злится, когда он сказал, что нам пора уходить и взял меня за запястье, — она сжала пальцы в кулак. — Я до сих пор помню ту боль, ведь он схватил меня слишком сильно.

Она сделала паузу и медленно разжала руку.

— Он выволок меня на улицу, на парковку. Подальше от группы

людей, стоявших у дверей. Он не кричал. Его ярость была в глазах, в голосе и языке тела. Он обвинил меня во флирте с Дэном, сказал, что по нашим взглядам ясно, что мы давно крутим за его спиной. Я все отрицала. И была зла, так чертовски зла. Впервые за долгое время мне было весело, и я почувствовала себя нормальным человеком. Мне было больно от его ужасных обвинений и от того, что он так не доверял мне. Я назвала его параноиком, и Тайлер… ударил меня.

Она коснулась кончиками пальцев уголка губ и продолжила.

— Это был первый раз, когда он поднял на меня руку. Я была потрясена, совершенно ошеломлена. И он тоже. Он ударил меня так сильно, что зубы поранили губу, и капли крови упали на белое платье. Во рту стоял медный привкус, и я почувствовала… тошноту. Тайлер упал на колени и обнял меня, прижимая к себе. Он извинялся и умолял о прощении, снова и снова повторял, что любит меня и что ему очень жаль. Он поклялся, что это больше никогда не повторится. И я… поверила ему. Простила его. Я чувствовала исходящий от него запах алкоголя и внушила себе, что это был несчастный случай. Он ведь любил меня. И конечно, никогда бы не причинил свой жене боль намеренно.

Софи покачала головой. Ее голос стал хриплым, и когда она шмыгнула носом, в ее глазах заблестели непролитые слезы.

— Это был первый раз. Но он оказался лишь верхушкой айсберга. После той ночи он стал пить намного чаще, и алкоголь, казалось, пробудил в нем худшее… Даже будучи трезвым он находил причины для недовольства. Мне кажется, он начал наслаждаться властью, которую имел надо мной. Тем, как легко мог заставить меня дрожать, падать к его ногам и делать все, что угодно, лишь бы избежать новой вспышки гнева. Обычно после этого он извинялся, иногда дарил маленькие подарки, и я снова прощала. Думаю, я потихоньку умирала внутри каждый раз, когда позволяла ему выйти сухим из воды. А потом…

Слезы потекли по ее щекам. Она вытерла лицо тыльной стороной ладони, прежде чем опустить ее и снова сжать коробку.

— Я отказала ему в сексе. Я больше не могла… не могла заставить себя терпеть эту близость. Он давил на меня, разрушая изнутри. Его прикосновения были болезненными и невыносимыми, особенно когда он ласкал меня так, как будто любил. К тому времени я уже поняла, что никогда по-настоящему не любила и никогда по-настоящему не знала Тайлера. Ночью, когда я сказала нет и отстранилась от него… он заставил меня. Схватил рукой за горло и изнасиловал.

Ярость, которую Круус испытывал из-за охотников ранее, бледнела перед тем, что пробудил в нем рассказ Софи. Это был гнев, какого он никогда не испытывал, превосходящий даже то, что он чувствовал, когда был проклят. Для него было немыслимо, как можно обладать таким сокровищем, как Софи, и обращаться с ним так ужасно, с такой неоправданной жестокостью и злобой.

Возможно, именно поэтому ее жизненная сила горела так ярко, и была так притягательна для него. Выживание сделало ее сильнее во многих смыслах — в этом он не сомневался. Но, также, оно оставило на ней шрамы и заставило нести тяжелый давящий груз в одиночку.

— Круус? — неуверенно спросила она. — Ты… ты становишься холоднее.

Он резко отстранился от нее и отступил в тень между окном и дверью. Он не хотел слышать продолжение, но должен был. Он должен был знать.

— Мне жаль, Софи. Продолжай.

Какое-то время она смотрела на него. Полные слез глаза сверкали отраженным светом.

— Почему ты хочешь это услышать?

— Потому что, открыв мне эту часть себя, ты позволишь мне разделить твое бремя, — ответил он.