Эгоист

Мередит Джордж

— Но это невероятно… Этой ночью… а наутро, в присутствии моего отца… Он настаивал! И вы видели мисс Дейл? Он способен на все, они были вместе, я знаю. Полковник де Крей, от вас я ничего не могла бы скрыть, если бы даже и захотела. Это я поняла чуть ли не с самой первой встречи. Скажите же мне, на чем вы основываете свою уверенность?

— Мисс Мидлтон, когда я имел честь вас впервые увидеть, наше взаимное положение было таково, что мне пришлось смотреть на вас снизу вверх. И с самой той поры я продолжаю смотреть на вас так же. Я тотчас понял, что Уилоби завоевал величайший приз на свете. А вскоре понял

и то, что ему суждено этот приз потерять. Насколько это его огорчает, для меня тайна, над которой мне сейчас недосуг ломать голову. Но одно я знаю точно — это что во всех случаях самое для него главное собственная его личность.

— Так вы и это открыли?

— Он сам мне раскрылся, — ответил де Крей. — Каким-то чудом люди этого не замечают. Но ведь люди — те же поросята, толкущиеся у корыта, которое для них наполняет богач, а у нашего богача всегда хватает ума следить, чтобы корыто не оскудевало. Кроме меня, только женщины угадывали его секрет. Я его никогда не выдавал. Я всего лишь беспристрастный наблюдатель. И если б я не заподозрил еще одной катастрофы — насколько мне известно, четвертой, — правда, широкую огласку получила только одна…

— Вы знали мисс Дарэм?

— И ее, и Гарри Оксфорда. Оба счастливы, как парочка дроздов, поклевывающих вишни на рассвете, пока сторож спит. И оттого что я опасался, как бы дело опять не кончилось катастрофой, я дважды отклонил приглашение Уилоби быть его шафером и откликнулся только тогда, когда получил от него третье письмо: он настаивал. Я пришел, увидел и был побежден. Я изо всех сил старался не выдать себя. Положение обязывало меня скрывать свои чувства. Но я не ручаюсь, что мне до конца удалось притворяться слепым. Впрочем, пусть мои глаза сами за себя отвечают.

И глаза полковника сделались угрожающе красноречивы.

— Я верю, что вы действовали искренне, от чистого сердца, — сказала Клара. — Пойдемте низом, вдоль пруда.

Спускаясь с пригорка, она доверчиво воспользовалась его поддержкой, но как только необходимость в опоре миновала, он выпустил ее руку из своей: взяв на себя роль человека чести, он решил выдержать ее до конца. К тому же в Кларе Мидлтон было нечто такое, что мешало ему — несмотря на всю его уверенность и вопреки своим правилам — поддаться почти непреодолимому порыву. Он только взглянул на ее руку, прежде чем ее выпустить, руку свободной женщины. Поскольку с Уилоби все улаживалось, его шансы возрастали. Кто еще мог стоять на его пути? Никого не было! Надо лишь выждать — у нее могли быть свои понятия о деликатности. Лицо ее было озабочено и задумчиво, брови чуть нахмурены, губы сжаты.

— Следовательно, вам это сообщила не сама мисс Дейл?

— Ночное свидание… Бегство на рассвете. Я иду ее проведать утром — она в смятенье. Спрашиваю, что вам от нее передать, — она ни слова. Туманно намекает, что на днях с вами увидится… Да Уилоби и не впервые обращается за утешением к мисс Дейл.

— Это еще не означает формального предложения, — рассудила Клара. — Он слишком осторожен. Нет, нет, он не сделал ей предложения! Вы не думаете, полковник де Крей, что выводы ваши преждевременны?

Тень пробежала по ее челу. Она взглянула в сторону Большого дома и остановилась.

— Мисс Мидлтон, во время ночного объяснения присутствовал свидетель.

— Кто?

— Под

знаменитым шелковым покрывалом, вышитым тетушками Паттерн, лежал наш друг Кросджей. Он вернулся поздно, обнаружил дверь своей спальни запертой, ринулся вниз, в гостиную и, завернувшись в это покрывало, уснул. Его разбудили голоса. Бедняга был потрясен — ведь он предан вам беззаветно! Когда те двое покинули комнату, он хотел бежать из дома без оглядки, но наткнулся на меня — я как раз возвращался после своих бесплодных поисков. У него был такой вид, словно он вот-вот лопнет. Я взял его к себе, уложил на диван и еще бранил беднягу за то, что он все время ворочался с боку на бок. Он извивался, как рыба, вытащенная на берег. Когда я проснулся, его уже след простыл. Доктор Корни подобрал его где-то на дороге и довез до коттеджа мисс Дейл. К этому времени подошел туда и я. Корни сообщил мне, что мальчишка полон тревоги за вас и очень томится. Я, конечно, взял его в работу.

— И Кросджей повторил вам подслушанный разговор?

— О нет!

Гордясь своим юным другом, она радостно улыбнулась.

— Надеюсь, вы меня простите, мисс Мидлтон, — вы ведь знаете, что я тоже за мальчика горой, — но я все-таки закинул удочку.

— Бедная рыбка!

— Несчастный положительно корчился от обладания тайной. Она выпирала из него и жаждала попасть на крючок. Я пытался его пощадить и два-три раза отступал, ибо у него было какое-то почти религиозное убеждение, что единственным его исповедником должен быть мистер Уитфорд, и я отнесся к этому чувству с уважением.

— Ах, Кросджей! — воскликнула она в избытке любви к этому мальчику.

— Больше всего он опасался, как бы о его тайне не узнала мисс Дейл.

— Он так и сказал?

— Почти что. А она к тому же сообщила мне, что он избегает смотреть ей в глаза.

— Ах, похоже, что вы правы! И Кросджей несчастен, вы говорите? Он очень горюет?

— Он на грани слез, не будь он таким молодчиной, он бы просто расплакался.

— Неужели и впрямь?.. — Кларины мысли вновь обратились к Уилоби. Да, от этого человека можно было ожидать чего угодно!

Это заключение придало ей силы. Она продолжала свой путь к Большому дому, готовая вновь ринуться в бой за свободу. Уилоби казался ей существом другой породы, не имеющей отношения к человеческой. Расшифровать его характер можно было только с помощью того ключа, которым она теперь владела. Клара решила довериться догадке полковника де Крея, на которую тот набрел в потемках, чудом. Когда предстоит сражение с чудовищем, самым верным оружием против него может оказаться именно чудо. Лицо ее прояснилось. Сбросив с себя гнетущую заботу, она с тактом, окончательно очаровавшим полковника, заговорила о светских и политических новостях.

У границы парка, на мосту, переброшенном через овраг, он чуть было снова не поддался порыву тут же потребовать от нее награды или, на худой конец, обещания ее в будущем — какого-нибудь знака, — хотя бы заставить вздрогнуть ее чуткие ресницы. Внутренний голос словно предостерегал его, что надо ловить случай, дарованный ему самим небом. Не будучи уверен, однако, что это голос благоразумия, он и на сей раз сдержался. Меж тем в голове у Клары пронеслось — хоть она ни за что не призналась бы в этой мысли: «Видно, само небо меня бережет!»