Эгоист
Шрифт:
— Вот так-то мы и лишаем молодое поколение преимуществ классического воспитания! Самое в нравственном смысле плодородное поле вы оставляете у юнцов невспаханным. Эх, да что там! Эта наша утонченность не что иное, как возврат к варварству. Бойтесь чрезмерной деликатности, когда сама природа недвусмысленно указует нам на вторые врата, через которые внедряются знания. Теперь, если не ошибаюсь, я волен наконец удалиться.
— Вернон извинит нас, если мы задержимся еще на две-три минуты.
— Ну нет, раз уж я поймал мистера Уитфорда, я его не выпущу.
— Я приду к вам в лабораторию, Вернон, — сказал Уилоби,
— Да, да, оставим их вдвоем, мистер Уитфорд! Они заняты освященным традицией спором относительно дня, когда должно свершиться таинство, которое, из уважения к стыдливости, мы не смеем назвать.
— Какого дня? — с простодушием деревенского жителя спросил Вернон.
— Великого дня, как это принято называть.
Окинув острым взглядом каждого поочередно, Вернон остановил его на Уилоби. Глаза его сияли, но от давешнего изумления в них не осталось и следа; они лучились чистым юмором и спокойно впитывали впечатления.
Уилоби сделал ему знак удалиться.
— Мистер Уитфорд, вы не видели мисс Дейл? — спросила Клара.
— Нет, — ответил он. — Она чем-то сильно расстроена.
— Уж не из-за Кросджея ли?
— Ах, — сказал Вернон, обращаясь к Уилоби. — Это был мастерский ход с вашей стороны — спрятать ключ от спальни Кросджея.
О, божественная ирония! Подхваченная ее волной, Клара блаженствовала. Уилоби попал впросак.
— Когда дело касается дисциплины, — сказал он, — я не привык шутить. Я не знал, что мисс Дейл подходила к дверям его комнаты.
— Надеюсь, что мисс Дейл все же меня примет, — сказала Клара. — У нас с ней общие взгляды во всем, что касается мальчика.
— Вы можете проведать мистера Дейла. У них как будто какие-то несогласия с дочерью, — сказал Вернон. — Она заперлась у себя в комнате.
— Увы, мистер Дейл разделяет участь многих отцов, — отозвался доктор Мидлтон.
— Он собирается наведаться к вам, Уилоби.
— Ко мне? — переспросил тот не без раздражения. Однако тут же поправился. — Разумеется, я буду ему рад, — сказал он, — хоть и предпочел бы видеть самого Кросджея.
— Если он может рассчитывать на ваше прощение, — сказала Клара.
— Я просил бы вас, Вернон, передать мистеру Дейлу и его дочери, что я готов выслушать мальчишку и что нет никакой необходимости мистеру Дейлу затрудняться.
— В чем же заключаются разногласия между мистером Дейлом и его дочерью, мистер Уитфорд? — спросила Клара.
Вернон сделал вид, будто вопрос этот его смутил. С рассеянным взглядом, который как бы блуждал вокруг Уилоби, причиняя тому больше неловкости, чем если бы на него смотрели в упор, Вернон ответил:
— Трудно сказать, мисс Мидлтон. Она как будто отказывается посвятить его в свои переживания.
— В таком случае положение мистера Дейла, столь сходное с моим в основных чертах, — заметил доктор Мидлтон, — в этом пункте представляется диаметрально противоположным. Ибо я как раз страдаю от обилия переживаний, коими моя дочь удостаивает со мною делиться.
Клара потупилась.
— Впрочем, мисс Дейл не производит впечатления замкнутой натуры, — заключил доктор.
— Но что нам до семейных тайн мистера и мисс Дейл! — воскликнул Уилоби и подчеркнуто непринужденным жестом вынул часы из кармана. На самом деле он горел желанием узнать, так
— Домашние дела мистера и мисс Дейл не имеют ко мне никакого отношения, — заявил Вернон.
— А между тем, друг мой, — начал доктор Мидлтон с благодушно-лукавой миной, значение которой не сразу открылось сэру Уилоби, — между тем они могли бы иметь к вам некоторое отношение, и притом довольно близкое. Скажу больше: не исключено, что виновником этой размолвки между отцом и дочерью являетесь именно вы, хоть иные и склонны винить в ней Уилоби и его вчерашние ночные подвиги в гостиной.
— Как это понять, сэр? — спросил Вернон, метнув взгляд на Клару.
Доктор Мидлтон решил предоставить сэру Уилоби самому ответить на этот вопрос.
Клара послала Вернону один из тех взглядов, которые красноречивее слов говорят: «Думай!»
И еще до того как Уилоби успел открыть рот, Вернон прозрел. В глазах его пуще прежнего запрыгали огоньки. Блеск их напомнил Кларе некую звезду, мигающую от избытка яркого света, который она излучает, и сохраняющую свое сияние даже в ясную лунную ночь. Название этой звезды ускользнуло из Клариной памяти. Внешне, однако, Вернон оставался спокоен, и никто, глядя на него, не догадался бы, что все в нем ликовало и что ему стоило неслыханных усилий не дать этому ликованию прорваться наружу. Безудержная радость охватила Клару, и теперь ее заботило только одно: как же называется эта звезда? В морозную ночь она одна сохраняет свое неугасимое пламя — только это и припомнила Клара, это — да картину подернутой инеем земли, распростертой под озаренным луною небом, да туманное созвездие Ориона, к востоку от которого, чуть пониже, горела эта звезда. Но как же она называется? Как? Откуда-то издалека до Клариного слуха доносился голос Уилоби.
— Ах, это старая история, — говорил он. — Вы знаете мое заветное желание… Еще одна попытка… И разумеется, неудачная, и разумеется, никакой благодарности — ни с той, ни с другой стороны. К тому же, быть может, за все свои труды я еще должен просить у вас прощения… Ах, сэр, они сами не понимают своей пользы.
— Отец, по-видимому, расположен поддерживать предлагаемую кандидатуру, — сказал доктор Мидлтон. — Если позволительно судить на основании дошедших до нас слухов о семейном разладе, царящем сейчас в доме.
— Трудно сказать. Что до моего участия в этом деле, боюсь, что я спутал карты.
Вернон удержался от соблазна подтвердить опасения своего кузена.
— Вы действовали из лучших побуждений, Уилоби, — сказал он, одарив его лучезарным взглядом.
— Так мне казалось, Вернон.
— Но вы ее только оттолкнули.
— Придется, видимо, смириться с этим.
— Меня это не затронет, я завтра отбываю.
— Вот, сэр, посудите сами — вот и вся благодарность!
— Мистер Уитфорд, — сказал доктор Мидлтон. — Вы можете положиться на отца этой особы как на каменную стену.