Егор Смирнов: каникулы в СССР. Том 1
Шрифт:
И тут вдруг я глянул на дырку в заборе, через которую мы залезли на территорию хлебной базы. И у меня аж дыхание перехватило. Там лежал мой велосипед. Оранжевый Орленок, на котором я колесил по округе с шести лет. Помню, когда учился на нем кататься, то еле до педалей доставал, а иногда и вообще под рамой пытался ездить. А сейчас он должен быть мне в самый раз.
Я выглянул за забор и еще раз осмотрел это чудо инженерной мысли: оранжевая рама, зеленые покрышки, кожаная сумочка с ключами прикреплена за красно-белым сиденьем, а на руле торчит трескучий велосипедный звонок.
— Пацаны. — Я оглянулся на друзей, которые
Мне вдруг захотелось побывать в стольких местах сразу, что я даже растерялся. После распада Союза многие из них опустели, стали бесхозными и потеряли свою былую красоту. А сейчас у меня был шанс вновь увидеть и почувствовать, как же там раньше было хорошо.
И тут ко мне подошел Серега Сомов. Это был самый главный заводила в нашей компании. Ему на ум постоянно приходили всякие сумасбродные идеи. Складывалось такое впечатление, что он постоянно берет нас всех «на слабо». Он был старше меня на полтора года и, несмотря на все его недостатки, я считал его своим самым лучшим другом.
— Егорка, а может в бомбоубежище слазаем? — ехидно произнес он, расплывшись в издевательской ухмылке.
Он знал, что я до жути боюсь спускаться в бомбоубежище. Особенно этот страх усилился после того, как однажды, когда мне было лет семь-восемь, Серега завел меня в одну из комнат, а потом потушил свечку и дурашливо хихикнув, умотал ощупью по стенке к выходу.
Но сейчас-то я не тот хлюпик, которым был раньше. Мне теперь никакие темные бомбоубежища не страшны.
— Да не вопрос, Серый, — смело глянув на друга, ответил я. — Только давай не сейчас. Так на велике покататься хочется, что аж коленки чешутся.
И в ту же секунду они действительно зачесались. Я опустил на них взгляд и увидел там заживающие раны, заляпанные зеленкой. Быстро глянув на своих друзей, я заметил, что многие из них не сильно от меня отличаются. Только у Сереги Сомова и Мишки Борисова таких не было. Первый ездил очень хорошо, а второй — слишком осторожно. Эти практически незаживающие все лето раны мы иронично называли «асфальтовой болезнью».
Ничего, вот потренируюсь немного в этом теле, восстановлю форму, и буду при падении группироваться и перекатываться. Тогда уж точно ран будет поменьше.
Я поймал себя на мысли, что снова начал планировать относительно отдаленное будущее. Одернув себя, я тихо прошептал себе под нос: «Живи, Егор, живи. Кто знает, сколько тебе осталось?»
И тут я услышал веселый крик Сереги Сомова:
— Ребят, там машина с зерном проехала! Айда на эстакаду!
Глава 2
Все сразу позабыли про купание и побежали одеваться. Но для начала надо было как следует выжать плавки. Ездить в сырых на велосипеде было не очень-то удобно.
Процесс выжимания проходил довольно просто. Кто-то попросту убегал в кусты, а те, у кого вместо шорт были штаны, обматывались ими. Штанины использовали вместо пояса, а верхней частью загораживали спереди причинное место.
Иногда плавки выжимали вдвоем. Оба брались за разные концы, один просто держал, а второй еще при этом и крутился вокруг своей оси. В итоге плавки перекручивались, стягивались в некое подобие тугого
В общем, выжимались и одевались мы сейчас со скоростью солдат, поднятых по тревоге. Машина с зерном долго ждать не будет. Надо было успеть.
Я накинул короткие шорты, полосатую майку, носки и свои любимые кеды «красный треугольник» — темно-синие с красной подошвой и шнурками. А еще у них был резиновый выступ в форме волейбольного мяча в районе внутренней лодыжки.
Серега Сомов даже в самую жаркую погоду всегда ходил в штанах. Поэтому во время езды на велосипеде он натягивал конец правой штанины с внешней стороны ноги и закреплял его бельевой прищепкой. Делал он это, чтобы свободно висящий край не зажевало между передней звездочкой и цепью. Вот и сейчас он привычно проделал эту процедуру и быстрее всех вскочил на своего железного коня. Конечно, ему же выжимать плавки не нужно. Он, в отличие от нас, сегодня не купался.
Так что Сомов первым помчался вдоль забора хлебной базы. За ним рванули мы с Серегой Сабуровым, а следом за нами — Женька с Колькой.
Мишка же Борисов не очень-то и торопился. Ему надо было ехать на огород, поливать грядки. Так что он одевался всех медленнее и с грустью смотрел нам вслед, понимая, что все равно никакая машина с зерном ему сейчас не светит.
Ну а мы за пару минут домчались до небольшой площади возле ворот хлебной базы. Здесь, по правую сторону, было сооружено некое подобие бетонного помоста, который возвышался над землей на уровне кузова машины. На эту площадку, держащуюся на сваях, вела лестница, тоже сделанная из бетона. Мы с друзьями называли это сооружение «эстакадой».
Так вот, к этой конструкции бортом подъезжала машина с зерном. Наверху уже ждала лаборантка, которая забирала из кузова пробы с помощью специального длинного щупа с конической емкостью на конце, который с силой утапливался в содержимом кузова. И при подъеме емкость щупа заполнялась зерном.
Мы с мальчишками побросали велосипеды и помчались всей гурьбой на эту самую эстакаду. Рядом с ней стоял потрепанный грузовичок ЗИЛ-130 с синей кабиной. Когда я пробегал мимо нее, то увидел через приоткрытую дверь улыбающееся лицо водителя. Тот с нескрываемой завистью смотрел на нас. Я раньше не понимал, чему он так завидует. Мне казалось верхом счастья сесть хотя бы разочек в эту огромную по моим меркам машину и покрутить руль или надавить на клаксон.
А вот теперь я очень даже понимал, чему так завидует этот еще довольно молодой парень, лет двадцати семи. Я бы на его месте чувствовал то же самое.
Еще раз ощутив себя самым счастливым человеком на свете, я широко улыбнулся водителю, помахал ему рукой и помчался дальше.
Забравшись на эстакаду, мы сгрудились наверху лестницы и с интересом наблюдали, как лаборантка берет пробу зерна. Когда она закончила, вперед протолкался Колька Раевский. Его мама работала в административном здании не на последних должностях. И он время от времени пользовался этой привилегией.