Егор Смирнов: каникулы в СССР. Том 1
Шрифт:
— Нина Петровна, а можно пару горсточек зерна? — слащаво улыбнувшись, спросил он.
Лаборантка устало вздохнула и улыбнулась.
— Давайте! Только быстрее, — заговорщическим тоном сказала она и засунула руку поглубже в кузов, вытащив целую пригоршню зерна.
Мы сразу подскочили к ней, словно стайка голодных воробьев. Каждому из нас добродушная Нина Петровна отсыпала немного зерна в ладошку и, потрепав Кольку по его густым черным волосам, забрала щуп с пробой и спустилась с эстакады. Невысокая фигурка в белом халате неспешно направилась в сторону проходной. Следом за Ниной Петровной укатила и машина. Ворота открылись,
А мы, усевшись на краю эстакады и весело болтая ногами, начали есть жесткое, но, если честно, показавшееся мне сейчас очень вкусным, зерно. В основном к нам на элеватор возили пшеницу и рожь. Мы раскусывали твердые зерна, перемалывали их во рту до состояния муки и глотали.
По правде говоря, я уже давно отвык от такой пищи. С опаской засунув одно пшеничное зерно в рот, я его раскусил, осторожно пожевал и нехотя проглотил. Распробовав этот давно забытый и прочно ассоциировавшийся с детством вкус, я начал закидывать одно за другим зерна в рот и жадно пережевывать. И только в этот момент я почувствовал, насколько проголодался.
Первой моей вполне естественной мыслью было отправиться домой и перекусить. И тут я снова вспомнил, где я и кто я, и, самое главное, когда я.
Там же мама. Живая! В моем детском горле сразу встал ком. Даже не знаю почему. Вроде бы не был никогда сентиментальным. Мама умерла, когда мне было тридцать четыре. А вот сейчас появился шанс еще раз ее увидеть: живую, здоровую, улыбающуюся. Это было сильное чувство. И оно, вопреки моему желанию, подкатило к горлу едва сдерживаемыми бурными эмоциями.
Я непроизвольно шмыгнул носом, засунул остатки зерна в карман шортов и уставился в землю, изо всех сил пытаясь сдержать подкатывающие слезы. Чертово детское тело! Нервно сжав кулаки, я вонзил ногти в ладони, потом спрыгнул с эстакады и пошел в заросли придорожных кустов.
— Егор, ты куда? — удивленно крикнул Серега Сомов.
— Я сейчас. Отлить надо, — брякнул я через плечо первое пришедшее в голову.
— Подожди, я с тобой! — раздался позади оклик Женьки Андреева. — Тоже хочу.
— Да что б тебя! — буркнул я себе под нос и остановился, чтобы подождать Женьку.
Однако, как ни странно, эта секундная досада на Андреева сразу вернула меня в привычную колею. Всю слезливость как рукой сняло. А в туалет по-маленькому я действительно хотел. Так что пришлось с Женькой на пару полить близлежащие кусты.
Когда мы с ним шли обратно, я решил, что надо срочно доехать до дома. Кто знает, когда это чудесное погружение в детство закончится? А мать я очень хотел увидеть. Отец, конечно, тоже еще жив. Не станет его только через три года. Но лицезреть его мне не очень-то и хотелось. Как-то у нас с ним не сложилось. Но это отдельная история.
Я поднял с земли свой велосипед и крикнул друзьям:
— Парни, я сейчас до дома сгоняю. Перекушу по-быстрому и выйду. Вы где будете?
— Мне в сарайку надо — кроликов кормить, а потом грядки полоть, — грустно поведал Серега Сабуров.
— А мы с Коляном и с Женькой, наверно, во дворе будем, — откликнулся Серега Сомов.
— Хорошо. Я быстро, — крикнул я через плечо, отъезжая от эстакады.
Чтобы добраться до дома, надо было проехать метров сто пятьдесят по подъездной дороге, ведущей к воротам хлебной базы. Дальше выехать на главную дорогу и повернуть направо. А затем проехать одну автобусную
По дороге я миновал котельную, работающую на мазуте. Именно она зимой отапливала наши четыре пятиэтажки и две двухэтажки, выросшие в шестидесятых годах посреди чистого поля.
А вокруг них текла почти деревенская жизнь. На востоке простирались большие совхозные поля, которые ежегодно засеивали различными сельскохозяйственными культурами. На западе, за дорогой, росли березовые посадки, за ними — территория хлебной базы, а дальше до самой Волги шла полоса соснового бора.
А рядом с нашими пятиэтажками чего только не было. Тут и огороды с сарайками, и гаражи, и большой пруд, и картофельные поля. Улица с частным сектором вела к современной по тем меркам школе, выстроенной в форме буквы «Н», одна палочка которой была короче другой.
В одной из пятиэтажек весь первый этаж был отведен под два магазина: продовольственный и промтоварный. В доме, где я жил, располагались почта и сберкасса, еще в одном — аптека, а в последнем — библиотека.
Напротив котельной, ближе к хлебной базе, размещались садик и ясли, а рядом с яслями стояла прачечная. Напротив же магазина приютился дом быта, в котором располагалась парикмахерская на два зала: мужской и женский. Также там можно было взять на прокат различную бытовую технику, к примеру телевизоры, холодильники, пылесосы, а еще разнообразный спортинвентарь: велосипеды, лыжи, коньки, палатки.
Одним словом, наш небольшой жилой массив был снабжен почти всеми прелестями советской жизни. Не хватало только поликлиники, которая, однако, располагалась не так уж далеко. До нее было около трех километров или шесть остановок на автобусе.
А сейчас, ну то есть в 2024 году, от всей этой красоты мало что осталось. Многочисленные картофельные поля и березовые посадки заросли кустарником и борщевиком. Бывшие совхозные угодья потихоньку распродают под индивидуальное жилищное строительство. Значительная часть сараев частично разрушилась, а частично сгорела. Пруд зарос и обмелел. Сберкасса с библиотекой закрылись и были приватизированы под частное жилье. Садик постигла та же участь — его кто-то выкупил и переделал под жилой дом. Ясли с прачечной стали бесхозными разрушающимися строениями и их в конце концов сравняли с землей бульдозеры. А в здании бывшего дома быта теперь обосновался хлебозавод.
Продуктовый магазин остался, но стал сильно урезан по площади. Его потеснили пункты выдачи заказов сетевых гипермаркетов. А промтоварный магазин очень много лет стоял бесхозным. В прошлом 2023-м году в нем снимали какой-то сериал про СССР, поскольку интерьер с советского времени не претерпел никаких изменений. Да и вообще у нас в районе частенько бывают киношники, поскольку антураж советского времени во многих местах сохранился.
И вот когда я увидел своими глазами всю эту внезапно возвратившуюся былую красоту, то тут же притормозил, слез с велосипеда и повез его рядом с собой, без устали глазея по сторонам. Раньше, в моем первом детстве, это как-то не ценилось, считалось обыденным. А сейчас все выглядело каким-то светлым, радостным, ярким. Словно бы с глаз упала серая пелена и я вновь увидел мир солнечным, сияющим и счастливым. Да и ощущение молодого и здорового тела давало о себе знать. Я дышал полной грудью, сердце билось ровно, глаза видели четко, ноги шли бодро, а руки крепко держали руль велосипеда.