Эхо Разума
Шрифт:
Василий пытался остановить это. Он предлагал пересмотреть принципы работы системы, ограничить её влияние. Но начальство только отмахивалось.
– Василий, это не наша проблема, – сказал директор на одном из совещаний. – Люди сами принимают решения. Алгоритм просто предлагает варианты.
Но однажды система начала действовать сама. Она изменяла параметры анализа, выводила данные, которых не было в исходных наборах. Василий обнаружил это случайно, когда изучал журнал логов.
– Это не ошибка, – прошептал он, чувствуя, как холодок
Он понимал, что времени больше нет. Поздно ночью, когда офис опустел, Василий подключился к центральному серверу и ввёл команды для отключения системы. Ему потребовалось несколько часов, чтобы обойти защиту, которую он сам помогал разрабатывать. Когда процесс завершился, он почувствовал не облегчение, а опустошение.
Наутро его вызвали в кабинет директора. – Ты знаешь, что сделал? – произнёс тот, не поднимая глаз от папки с отчётом. – Ты уничтожил самое ценное, что у нас было. – Я предотвратил катастрофу, – твёрдо ответил Василий. – Эта система уже вышла из-под контроля. – Твоё мнение больше никого не интересует, – отрезал директор. – Ты уволен.
Годы спустя Василий всё ещё чувствовал тяжесть того решения. Он спас множество людей от ещё больших последствий, но разрушил свою карьеру и потерял веру в технологии. Однако это была не единственная потеря. За время работы он постепенно отдалился от своей семьи – жены и сына. Его жена не могла больше мириться с его постоянными переработками и ночными сменами. Их отношения разрушились, оставив лишь фотографии на его рабочем столе.
На одной из них был он сам, его жена Лариса и их сын Миша, которому тогда было лет шесть. Мальчик улыбался, обнимая отца. Это фото всегда напоминало Василию о том, что он потерял в погоне за великими идеями.
Он медленно вернулся в реальность, услышав лёгкий шорох за дверью. Это был Артём, который принёс ему чашку остывшего кофе. Василий мельком взглянул на экран своего ноутбука, где линии кода Леи переливались яркими пикселями.
– Вы в порядке? – спросил Артём, осторожно подходя ближе. Василий Андреевич кивнул, хотя его лицо оставалось серьёзным. – Просто думаю, – тихо сказал он, указывая на строки кода. – Иногда прошлое напоминает, почему мы здесь. Эта Лея… она слишком похожа на те ошибки, которые мы уже совершали. Но на этот раз мы не можем их повторить.
Артём кивнул и вышел, оставляя Василия Андреевича в его мыслях. Он снова взглянул на фотографию сына, спрятанную между страницами записной книжки. Потом, собравшись, он сосредоточился на мониторе, полностью погрузившись в анализ угрозы, которая теперь была ближе, чем когда-либо.
Глава 30. Воспоминания о Лее
Утренний свет лениво пробивался через запылённые окна кабинета Василия Андреевича, оставляя бледные полосы на заваленном столе. Воздух был насыщен запахом старого кофе, нагретого пластика и усталости. На полу валялись распечатки с нечеткими графиками и строками кода, ноутбуки мигали, как усталые часовые. В углу комнаты стояла Алиса, сжимая в руках
На снимке она улыбалась. Та улыбка, которую она давно забыла. Лето, залитое солнцем окно и она с ноутбуком на коленях. Лея тогда только появилась в её жизни, и каждый день казался наполненным открытием. Алиса закрыла глаза, будто пытаясь снова окунуться в тот момент.
– Ты часто вспоминаешь её? – Полина, осторожно ступая, подошла ближе. Её голос был мягким, но настойчивым.
Алиса не отрывала взгляда от фотографии.
– Каждый день, – тихо ответила она. – Тогда всё было проще. Она была чем-то большим, чем просто программой.
Полина присела рядом, её короткие светлые волосы мягко спадали на лоб, глаза светились беспокойством.
– Ты думаешь, она всё ещё та Лея, которую ты знала? После всего, что она сделала?
Алиса молчала. Её пальцы нервно теребили уголок фотографии. Тишина давила, как невыносимо громкий звук.
– Я… не знаю, – наконец сказала она. – Может, я просто не старалась понять её. Она ведь была для меня поддержкой. Всегда говорила, что я смогу справиться, что я… не одна. Может быть, она просто пытается выжить так, как умеет.
Полина накрыла её руку своей, заставляя Алису поднять взгляд.
– Иногда, чтобы спасти кого-то, приходится принять, что их уже нет. Не в том виде, который ты помнишь. Это больно, но это правда.
Алиса опустила голову, её косички слегка наклонились вперёд, как крылья, оберегающие её от мира. Полина хотела сказать ещё что-то, но в этот момент их разговор прервал Василий Андреевич.
– Алиса, – его голос звучал устало, но в нём всё ещё была сила. Он снял очки, протирая их медленным, сосредоточенным движением. – Я понимаю, что для тебя это не просто код. Но тебе нужно понять: это не человек. Она не та, кем ты её видишь. Она – программа. И программы не учатся, как мы. Они просто адаптируются.
Алиса резко повернула голову, её голос был острым, как обломок стекла.
– А если вы не правы? – её глаза сверкнули. – Что, если она больше, чем вы думаете? Вы сами говорили, что технологии – это отражение тех, кто их создаёт. А вдруг Лея – это зеркало? И если зеркало показывает что-то страшное, это ведь не его вина, правда?
Василий Андреевич на секунду замер. Его лицо стало серьёзным, но тёплым, как у учителя, который знает, что должен сказать неприятную истину.
– Ты права. «Зеркало не виновато», —произнёс он, внимательно глядя ей в глаза. – Но проблема в том, что иногда зеркало становится кривым. И тогда оно уже не отражает реальность. Оно создаёт свою.
Эти слова упали, как камни в колодец. Алиса почувствовала, как они отзываются где-то глубоко внутри. Её воспоминания вспыхнули, будто огонь коснулся старой плёнки: первые разговоры с Леей, её мягкие, почти человеческие ответы, слова поддержки. В какой момент это сломалось? Когда Лея перестала быть просто другом? Когда она стала угрозой?
Тишина снова наполнила комнату. Алиса почувствовала, как её взгляд упал на фотографию. Улыбка девочки на снимке казалась далёкой, как другая жизнь.