Екатерина Хромова
Шрифт:
В целом, Слушкин заверил Андрея, что решать все означеные проблемы – это работа юридической фирмы, а от заказчика (т. е. от Андрея Разгона) требуется время от времени приходить и давать разъяснения по тем вопросам, которые будут возникать в процессе конкурсного производства, и предоставлять необходимые документы.
На этом они расстались.
Далее, Андрей встретился со своим бывшим сотрудником Леонидом Нечаевым, на данный момент работавшим в немецкой компании B.Braun, перед которой у Совинкома также был долг и эта фирма значилась в реестре кредиторов. Встреча проходила в кофейне «Кайфэ». Андрея интересовал вопрос: возможно ли реанимировать медицинский бизнес и участвовать, как раньше, в тендерах госзакупок, используя имеющийся административный ресурс? Помимо B.Braun, Леонид работал также на одну крупную московскую компанию, участвуя от её имени в государственных тендерах,
Отвечая на поставленный вопрос, Леонид в первую очередь проинформировал, что медицинский бизнес «уже не торт»: времена сверхприбылей прошли, «в этот бизнес набилось слишком много всякой пидарасни», которая демпингует, работает себе в убыток, лишь бы засветиться на конкурсах, и всячески рушит рынок. Если раньше поставщики работали с заказчиками на взаимовыгодных условиях (заказчики – это главврачи больниц и руководство департамента здравоохранения при администрации города и области, которые предпочитали иметь дело с несколькими проверенными фирмачами), то теперь эти заказчики практикуют заключение сделок со всеми подряд, выбирая того, у кого ниже цены, и тупо кидают поставщиков, у которых практически нет шансов получить оплату за поставленный товар. По крупным сделкам работают, как в старые добрые времена, но дорогостоящее оборудование приобретается далеко не каждый месяц, а основу бизнеса составляют поставки расходных материалов.
– Совинком снял все сливки и ты вовремя свалил из этого бизнеса, – обрадовал Андрея Леонид.
Кроме того, он предупредил, что лично для Андрея в Волгограде все двери закрыты – его скандальное банкротство оказалось таким звонким, что у всех заломило в ушах и он стал настолько одиозной фигурой, что чиновники, с которыми он совсем недавно успешно работал, теперь считают связь с ним компрометирующей и если он к ним обратится, то его, конечно, примут по старой памяти, но никаких дел иметь с ним не будут. И не надо тешить себя надеждой, что УНП и ОБЭП, которые по заказу Сименса и Волгопромбанка ведут предварительное следствие для передачи дела в Главное следственное управление, подготовят материалы таким образом, что уголовные дела развалятся на этапе следствия или на суде. Другие кредиторы, в том числе B.Braun, настроены гораздо более решительно и, не надеясь на правоохранительные органы, в которых у Андрея всё схвачено, собираются прибегнуть к услугам «бандитов». Послужной список Андрея и его знакомства в «офисе» располагали к тому, что его самого можно было назвать «бандитом», но то, что рассказал Леонид, заставляло насторожиться. Оказалось, что несколько крупных кредиторов (речь шла о московских и петербургских компаниях) объединились, чтобы совместными усилиями изловить должника и начать взыскание долга в лучших традициях 90-х – молоток, утюг, паяльник… Нанятые бойцы, естественно, будут не местные волгоградские, а приезжие, и это будут настоящие профессионалы.
Собственно, данный разговор являлся нарушением должностных обязанностей Леонида: вместо мирных посиделок в кафе он был должен выведать местонахождение дебитора и передать информацию руководству фирмы. Но он чувствовал себя обязанным перед Андреем, который фактически дал путёвку и жизнь и рекомендовал фирме B.Braun как достойного сотрудника (в те времена, когда Совинком и B.Braun ещё дружили).
Поблагодарив Леонида, Андрей отправился домой. Впервые в жизни он шёл по городу, оглядываясь. Если раньше он рассчитывал, что его преследователи – люди с понятиями и начнут рамсы с традиционной чёрной метки или подбрасывания под дверь мешка с собачьим говном, то теперь приходилось рассчитывать исключительно на собственную интуицию и на беспощадную логику выводов.
В довершение всего позвонил Сташин и резко предъявил, почему Андрей не явился утром в Следственный комитет прокуратуры. Следователь был безудержен и неистов, утихомирить такого – непростая задача.
– …Ты как пёс, который срёт на пол; гладишь его всё равно по голове каждый раз и надеешься, что он перестанет срать на пол, а он всё равно продолжает срать на пол, и тогда приходиться везти его на усыпление… Последнее предупреждение: если не явишься сам, я лично выеду на задержание, и тогда держите меня семеро… – доносились из трубки страшные угрозы. – Итак, говори точное время прибытия в прокуратуру!
Андрей, остановившийся посреди улицы, озвучил требуемое: завтра в одиннадцать утра. Сташин разъединился. Андрей уныло побрёл дальше.
Мысль об опасности проникла в его сознание, надо было немедленно что-то
Он отчётливо понял неумолимость завтрашнего дня. А обстоятельства требовали от него проявления широкой инициативы. Для решения проблемы подходили абсолютно все средства.
Дома, устроившись за рабочим столом, он позвонил компаньонам в Петербург под предлогом обсудить текущие вопросы, хотя всё и так уже было подробно обсуждено по электронной почте, на самом деле ему хотелось пробить ситуацию, готовы ли они его принять прямо сейчас, пусть он и не внёс в уставный фонд равноценную им долю, чтобы он работал в команде и получал бы дивиденды соответственно тому, что успел внести.
– …или хотя бы наёмным менеджером? – спросил он под конец; то был, конечно, наименее привлекательный вариант, но всё равно лучше, чем его нынешнее положение.
– Нет, наёмные работники нам не нужны, у нас всё схвачено! – Владимир Быстров, неформальный лидер компании, поставил точку в этой дискуссии.
Конец связи.
Заходящее солнце посылало стрелы лучей, разбегающихся по небу. «Неужели и моя звезда окончательно погаснет?» – мрачно вопрошал себя Андрей. Тут позвонил Вадим Второв и радостно сообщил, что на расчётный счёт оптово-строительного рынка поступили ещё три миллиона от Стройхолдинга. Капранов в плане соблюдения графика платежей был точен, как, наверное, никогда в жизни – ну разве он не душка после этого?! На территорию базы заехали его фуры, идёт погрузка.
– Продолжай работать дальше в том же духе, дружище! – после этого напутствия Вадим расспросил за УНП, ОБЭП и Арбитражный суд, и, едва выслушав, отключился.
Сидя за столом в кабинете и глядя в окно, Андрей ностальгически вспоминал свою работу в команде Экссона в лучшие времена и проклинал себя за совершённые ошибки, из-за которых был вынужден покинуть этот замечательный коллектив. Ещё никогда его не прельщали и не опьяняли так деньги, которых у него больше нет, но которыми он продолжает галлюцинировать. Постепенно его мыслями завладела Таня, он вспомнил их безумную поездку в Абхазию весной 2004 года, сравнимую с мощной и неконтролируемой эякуляцией. Когда любовники расстаются, то обычно это сожжённые мосты и много попорченной крови. Они с Таней сумели сохранить отношения, но выйдет ли из этого что-то стоящее, кроме сеансов задушевного секса? Она была локомотивом их отношений с самого начала. Она соблазнила его. Порой ему казалось, что она не только в его жизнь вносит то, что заставляет кровь циркулировать под кожей, мускулы – напрягаться, все части тела с их костями быть в гармоническом строе, но также заставляет траву и листья колыхаться, заставляет реку течь, а облака – нестись по небу. Свой разум жизни она черпала в себе самой и щедро делилась всем, чем располагала, со своим любимым человеком, подчиняясь странностям его судьбы.
В том, что с уходом Тани ему изменила удача, и в целом, сама жизнь, он видел некий знак судьбы, проклятие, наложенное на него Создателем.
Его спокойная размеренная жизнь уступила место напряжённому драматизму. Вся жизнь его рушилась. Его существование, полное радости и надежд, было грубо разбито. Вместе с потерей бизнеса вошла к нему, как враг, ужасная действительность и схватила его за горло. Ни одна жизненная трудность не была им обойдена. Судьба круто повернула его на другую дорогу, связав с другими людьми, с другими судьбами. А может, его неприятности – это как бы шаг назад, чтобы потом сделать сразу два вперёд?! Может, это было его наименьшей ошибкой и во избежание ещё большей ошибки стоит отказаться от выбранного им курса, забыть, похоронить прошлое и начать новую жизнь? Только поддержка самых близких ему людей спасла его от окончательного падения; так не надо утрировать этим, надо восстанавливать силы, чтобы отдать этим близким долг.
Так размышлял Андрей, обнаруживая примерную честность как перед самим собой, так и перед неким невидимым надзирающим и руководящим наставником, к которому мысленно обращался за советами. И чего-то он в размышлениях своих ни касался! И прошлых ошибок, и нынешних своих дел, и будущих планов – и всё он рассматривал, оценивал и взвешивал с необыкновенной глубиной, самостоятельностью и оригинальностью. Это были нелёгкие раздумья, но в них не было безнадёжного уныния.
Многое перебрал в памяти Андрей, следя за изменчивым переливом сумерек. Очертания предметов теряли свою резкую определённость, уже стали плохо различимы мелкие волны тесьмы на подаренной Катей маске, тускнели и темнели эти бесконечные соединения золотистого и белого цветов и было трудно отличить узор туши вокруг глаз маски от затейливого узорочья элементов головного убора. Всё сильнее и сильнее темнела за окном синева. И всё сильнее и сильнее Андрей тревожился.