Екатерина Медичи
Шрифт:
— В таком случае, мне кажется, что в роли посланника могла бы выступить любая фрейлина мадам Екатерины из ее «летучего эскадрона». Зачем же она выбрала вас? Ну-ну, не обижайтесь, господин Бирон, я вижу, как вы надули губы. Я просто шучу.
— Что вы, мадам! Кто смеет обижаться на королеву?
— Вы сказали также, что германский император готов помочь Карлу в борьбе против Филиппа. Согласится ли тесть начать войну против собственного зятя, как вы полагаете? И неужто Карл IX пойдет войной на свояка? Вряд ли, взвесив все это, герцог Козимо Медичи решится выступить в поход. Отсюда вывод: этой войне не бывать. Так чего же ради король зовет к себе адмирала? По принципу своей матери: «держи своих врагов в своем собственном доме»?
Посол
— Король искренне любит адмирала, и если, сообразуясь с его желаниями, направленными на расширение и укрепление границ государства, он готов обсудить с ним план военной кампании, значит, препятствий к этому нет.
Теперь Бирон желал только одного — уйти отсюда и побыть наедине с собой, чтобы все взвесить и знать, что отвечать, если наваррская королева вновь начнет уличать его в неискренности. Одно он понял твердо из всего нынешнего разговора — Жанна Д'Альбре опасна и несомненно помешает политике, которую ведет королева-мать. Надо будет сразу же сказать Екатерине об этом по возвращении. Она примет свои меры, которые ей так хорошо удаются, но это уже не его дело. Однако он так и не спросил королеву Наварры о предстоящей женитьбе: даст ли она согласие?
— Что же вы мне ответите, ваше величество? Королева-мать с нетерпением ждет вашего решения.
— Пусть ждет. Это ее право, я бы даже сказала — обязанность. Что я вам отвечу? Пока ничего. Я еще не решила. К тому же я еще не знаю мнения собственного сына по этому поводу, а ведь дело напрямую касается его. — И, чтобы послу не так сладко спалось, она добавила: — Мы обсудим это без вас, а вам объявим завтра. Ведь Генриху Наваррскому предложила руку и сердце Елизавета Английская, и ему самому теперь предстоит выбрать себе невесту, одну из двух. Ступайте, господин посол, вы чересчур утомлены, да и мы тоже. Завтра или на днях мы объявим вам наше решение.
Жанна повернулась к дверям:
— Дю Барта, проводите господина посла в его апартаменты.
Все встали. Посол откланялся и вышел.
Глава 4
Адмирал сдается, или как можно пленить врага, не объявляя ему войны
— Итак, адмирал, вы твердо вознамерились ехать? — спросила Жанна.
— К этому обязывает меня мой долг, — ответил Колиньи.
— Или, вернее, ваше желание потягаться с испанским королем и отобрать у него Фландрию?
— Таково желание и самого короля Карла французского.
— И вы полагаете, что король раскроет вам объятия, назначит вас главнокомандующим, и вы поведете вашу армию вкупе с союзными войсками в поход на испанцев?
— Признаюсь, ваше величество, меня удивляет, почему вы не желаете этому верить. С чего вы взяли, что король обманывает меня и цель предстоящего похода — всего лишь заманить меня в ловушку?
— Неужели вы не поняли, что все обстоит именно так? Разве вы не уразумели этого из моей беседы с послом? Разве не поняли, что он хитрит, лукавит? Ему даны указания сделать все возможное, чтобы уговорить вас оставить Ла Рошель, в том числе и наплести всяких небылиц о помощи союзников, которые никогда не выступят на подмогу вам, покуда не будет на то соизволения королевы-матери. Я не говорю уже о папе Римском, который проклянет герцога Козимо, если тот решится выступить против самой мощной католической державы — Испании! И во имя чего? Чтобы адмирал Франции Гаспар де Шатильон де Колиньи, вождь протестантов, непримиримый враг папы, разбил Филиппа Испанского в Нидерландах, отобрал у него Фландрию и сделал ее гугенотской областью Франции? Не кажется ли вам это абсурдным, милостивый государь?
— Но ведь королева-мать тоже стоит за этот поход.
— Повторяю вам, ее итальянский кузен никогда не пойдет против воли папы, а без него ваша победа кажется мне весьма сомнительной.
—
— Которая и приведет вас к трагическому финалу. Я исхожу из худшего. Вспомните ваших братьев Д'Андело и кардинала Оде де Шатильона. Вы прекрасно знаете, что умерли они не своей смертью. Оба были отравлены, не так ли, Людвиг? — обратилась королева к Нассау.
— Совершенно верно, ваше величество. Д'Андело принял яд, предназначенный адмиралу, вам это известно и без меня. А кардинал Шатильон выпил отравленное вино из бокала, который подали ему собственные слуги, шпионы Екатерины Медичи. Так сообщил мне мой человек, которого я посылал в Англию по этому делу. Слуг тех во дворце кардинала больше никто не видел.
— И после этого вы утверждаете, — снова обратилась Жанна к адмиралу, — что мадам Екатерина не желает вам ничего плохого, а наоборот, искренне любит вас?
— Но почему? Почему я должен опасаться короля и его матери?
— Потому, что она хочет отделаться от вас.
— Но каковы ее мотивы?
— Что ж, я объясню вам. Едва вы разобьете Филиппа и избавите Нидерланды и Фландрию от испанского владычества, как вас станут величать национальным героем и увенчают лаврами победителя и искусного полководца до такой степени, что сама королева-мать окажется в тени. Будут говорить только о вас, а о ней — ни слова. Этого первенства она вам не простит. Вспомните герцога де Гиза. Знаете, что король до сих пор мечтает убить его, а вдовствующая королева откровенно ненавидит? Не задумывались, почему? Потому что он снискал славу и популярность, как в народе, так и в придворных кругах не только Франции, но и всех европейских дворов. Король с его матерью, естественно, остались в тени. Уяснили теперь причину этой ненависти? Но Гиз богат, знатен и могуществен, избавиться от него не так-то просто, а вот с вами они разделаются в два счета. Теперь «вы понимаете, надеюсь, что вам не надо ехать ко двору? Никакой войны не будет, значит, вас просто заманивают в ловушку, из которой вам уже не выбраться. Но, повторяю, случись этот поход и одержи вы победу — вам и в этом случае не миновать гибели. Вспомните итальянские войны. Кто вел войска и одерживал победы? Вы и Франциск де Гиз. Кто отбирал у англичан и возвращал Франции ее города? Вы и Франциск де Гиз. А кто в конечном итоге стяжал себе славу и был увенчан лаврами победителя? Тот, кто сидел во дворце и объявлял себя главнокомандующим всех войск, Тот, кто воздействовал на разум и поступки короля через свою союзницу Диану де Пуатье. Коннетабль Франции Анн де Монморанси, ваш дядя! Попробовали бы вы или Гиз оспорить у него право победителя! В лучшем случае вы оба окончили бы свои дни в Бастилии, в худшем — на эшафоте, обвиненные в государственной измене. Но сейчас не те времена, и его сын не ровня отцу. Победителем по праву будете вы, но этим же вы и наживете себе смертельного врага в лице вдовствующей королевы Екатерины Медичи.
— Все это так, мадам, — решительно объявил Колиньи, и по его тону, Жанна поняла, что ей не удалось его убедить, — но я все же вернусь ко двору. К этому обязывает меня мой долг вассала, поскольку я не являюсь суверенным государем в отличие от вас. Я всего лишь адмирал французского королевства, подданный его величества короля Карла IX, которому я обязан служить.
— Жанна устало вздохнула. Старик словно ослеп, будто заколдован, и сам сует свою голову в пасть к тигру. Но довольно. Ее терпению и доводам пришел конец. Теперь она должна подумать о сыне. Это важнее.
— Анри, — сказала она ему, — ты знаешь, что решается твоя судьба. Они зовут тебя, чтобы обратить в свою веру. Тогда гугеноты лишатся своего вождя — наваррского короля. Хорошо подумай, сын мой. Станешь мужем принцессы — будешь никем. Станешь супругом Елизаветы — будешь королем. Твоя сестра тоже станет королевой Шотландской — должность вакантная, поскольку Мария Стюарт сидит в тюрьме. Двоякая польза нашей религии, и от тебя сейчас зависит ее судьба, ибо твое решение — глас Божий для нас всех.