Екатерина Великая. Завершение Золотого века

Волгина София

Вдруг, двадцать второго июня, во время военного совета шведского командования, подул долгожданный благоприятный для шведского флота северный ветер. Король Густав решился на отчаянный шаг: на прорыв сквозь русскую блокаду. По его приказу, шведские суда начали обстрел русских береговых батарей. Одновременно шведские шлюпки, под командованием подполковника Якоба Тёрнинга, атаковали русскую эскадру западнее острова Васикансаари в западной части Бьёркского пролива. С большим трудом перед самым сражением офицерский состав уговорил короля Густова покинуть корабль «Серафимерорден», и пересесть на шлюпку. Личный состав, не участвовавший

в управлении боевых действиях, укрылся в трюмах. Шлюпка с Густавом благополучно прошла под русскими ядрами. В то же время, шедший западнее гребной строй, состоявший из фрегатов, нескольких пушечных шлюпок и тендеров, под командованием Тёрнинга, рассёк первый ряд русского заграждения и вступил в схватку со вторым. Шведский корабль-турум «Стирбьорн», несмотря на ураганный обстрел, сумел прорваться через заслон, нанеся значительный урон флагманскому кораблю Повалишина «Святой Пётр» и бомбардирскому судну «Победитель».

Взорвавшиеся два шведских судна, усеяли поверхность прохода множеством обломков. Взрыв нанёс серьёзные повреждения шведским кораблям, прорывавшимся через русское заграждение. Клубы дыма, вставшие над заливом, резко ограничили видимость для команд и канониров обеих сторон. Тем не менее, соединения русских кораблей, блокировавшие выход из залива, вскоре были окончательно рассечены стремительным продвижением шведов. Русская блокада соединённого шведского флота в Выборгском заливе была прорвана.

Шведский парусный флот, уцелевший при прорыве блокады в Выборгском сражении, ушёл в открытое море, затем направился на ремонт к морской крепости Свеаборг близ Хельсинки. Хотя Чичагов преследовал врага до самого Свеаборга, однако, будь он решительнее во время сражения, вполне возможно было в том сражении взять в плен самого шведского короля. Однако, шведский флот потерял шестьдесят семь кораблей, русские же – ни одного корабля. Теперь вражеской стороне нечего было и думать о высадке десанта и захвате Санкт-Петербурга.

* * *

Казалось, что князю Таврическому не до дел насущных. Однако он их никогда не забывал, предпочитая отдаваться работе в ночное время, когда не надобно было ухаживать за женщинами. Он с аттенцией просматривал сотни бумаг, делая в них специальные пометки, после чего их разбирал его неизменный секретарь и близкий друг, Василий Степанович Попов, коий обрабатывал и отсылал их нужным лицам или в соответствующие департаменты.

Курьеры от начальников частей то и дело прибывали в Яссы с донесениями и за получением приказаний главнокомандующего. Жизнь в Яссах кипела, полная всяческих событий и любопытных казусов, кои пересказывались из уст в уста адъютантами, курьерами и генералами.

Среди них чаще других собирались родственники главнокомандующего Павел Потемкин и Александр Самойлов с женами, коих обхаживал князь.

– Слыхал про ротмистра Линева, курьера от генерал-аншефа Суворова, прибывшего третьего дня? – спросил Павел Сергеевич.

Самойлов переспросил:

– Ротмистра Софийского кирасирского полка? Знаю его. Он известен, как умный, образованный и богатый человек, но чрезвычайно невзрачной наружности: сам высок, но лицо узкое, глаза тоже узкие, крупный нос…

– В том то и суть, что все дело в его невзрачности, – заметила красавица Прасковья Потемкина.

– Сей ротмистр, – весело продолжил Павел, – по прибытии, был тотчас

же представлен Главнокомандующему. Приняв от него депешу, князь Потемкин, привыкший окружать себя приятными лицами, взглянув на его лицо, поморщился и сквозь зубы приказал явиться назавтра.

Прасковья ироническим тоном продолжила:

– Когда на другой день Линев явился к князю, тот пристально посмотрел на него, паки поморщился, сказав, что ответ на донесение готов, но Линев ему еще нужен, назавтра.

– Что же, наш Главнокомандующий? Решил помурыжить бедного курьера? – испросил Самойлов.

– Не инако, – отвечал, посмеиваясь, Павел Потемкин.

– И что же Линев?

Прасковья рассмеялась:

– Оскорбленный таким обращением, наш Линев ответил так резко, что князь рассмеялся и кинулся его обнимать.

Александр Самойлов усмехнулся:

– Любопытно… И как же он ответил, да еще и резко?

Павел Потемкин, тщась говорить в лицах, поведал:

– Он ответил примерно так: «Я вижу, вашей Светлости не нравится моя физиономия; мне это очень прискорбно; но, рассудите сами, что легче: вам ли привыкнуть к ней, или мне изменить ее?»

Самойлов рассмеялся. Глядя на него, Павел Потемкин, тоже рассмеявшись, заметил:

– Вот-вот, сия ремарка и привела в восхищение нашего князя. Расцеловав его, он тут же произвел Линева в поручики.

– Ну, с нашего князя сие легко может статься, – заметил племянник Светлейшего. – Не мудрено, что горожане и окрестные жители чуть не молятся на щедрого князя.

– Взять хотя бы случай с огурцами, не далее, как сегодни. Слыхали?

Прасковья не слыхала, а Павел был свидетелем сего происшествия. Александр и Павел вдвоем и изложили Прасковье суть дела, начало которого имело место за месяц до сегодняшнего дня. Дело же было в том, что один из окрестных крестьян, узнав, что князь охотник до огурцов, принес ему ранней весной несколько штук. Потемкин удивился, откуда крестьянин мог так рано достать свежих огурцов.

Тот доложил, что у него есть нечто вроде парника, и как токмо поспели первые огурцы, он счел долгом привезти их и ударить челом Светлейшему. Григорий Александрович щедро наградил его.

Слухи об этом вскоре распространились по окрестным деревням. Когда наступило лето и огурцы выросли уже на грядках в огородах, одна крестьянка начала понукать своего мужа свезти огурцов Светлейшему. Как выяснилось, надеясь на щедрое вознаграждение, она уговорила мужа отвезти князю целый воз огурцов и прихватить арбузов в придачу. Но муж заупрямился: кое-как согласившись везти огурцы, от арбузов решительно отказался. Григорию Александровичу доложили о приезде мужика. Князь был в тот момент не в духе и приказал выбросить те огурцы мужику на голову. Челядь с радостью принялась буквально исполнять его приказание.

Пока в мужика швыряли огурцами, он, изворачиваясь, приговаривал: «Хорошо-таки я сделал, что не послушался бабы и не взял арбузов, а то теперь ими меня бы забили до смерти».

Все кругом смеялись и изрядно веселились. Потемкин, увидев в окно исполнение своего приказания, о коем уже успел позабыть, послал узнать о причине такого веселого настроения слуг.

Когда ему подробно доложили о поведение мужика, избиваемого его собственными огурцами, у Светлейшего князя пропала хандра, и он, улыбнувшись, велел дать ему довольно значительную сумму денег.