Эклетика. Часть первая. Полуденные тени
Шрифт:
Заметив Китти, Ситри тоже замерла. Корабль уходил; демонесса протянула руку. Перед глазами что-то мелькнуло, и предплечье девушки вдруг пронзила острая боль. Пошатнувшись, она опустила взгляд. Из руки торчал железный прут длинной в полметра. Мир потемнел, и, уже падая, Китти услышала, как устье Нойры окутало чьё-то бархатное контральто:
— Вы не сможете отбивать наши атаки всегда и везде!
Потом она потеряла сознание.
Комментарий к Глава 8 Китти III
(1) Понтон — плавсредство для поддержания тяжестей на воде.
========== Глава 9 Йонсу III ==========
Моралисты стараются вколотить принципы морали внутрь людей, а сами всегда носят их снаружи,
Максим Горький
Обеденный зал находился в отдельном здании дворца, окруженный дурманящим запахом цветущих садов, обращенный окнами на юг, в сторону бескрайних зеленых полей. Здание вздымалось над крепостной стеной и составляло в себе, по меньшей мере, тридцать этажей. Добрую треть из них занимали швеи, садовники, личная обслуга внутреннего Анлоса; верхние представляли собой кухни, и лишь самый верхний, тридцать четвертый, полностью был занят обеденной залой.
Окно в нем, как это было принято во дворцах лордов Империи, представляло из себя сплошную стеклянную стену, вставленную в кованную чугунную раму с завитками из медных листьев и вычурных розеток, поддерживающих полотно стекла, украшенное витиеватым рисунком вдоль края. Йонсу давно перестала удивляться бьющей в глаза чрезмерной роскоши: зал, как и все комнаты внутреннего Анлоса, горел от позолоты. Комната была выполнена в приятных теплых тонах: темный деревянный стол служанки застелили ажурной кружевной скатертью с золотым шитьем, тяжелые шоколадные шторы, ниспадавшие до пола широкими складками, подвязывали витые шнуры с шелковыми кистями, пол щекотал ноги коврами, в которых утопали ступни. На потолке горела привычная массивная люстра из хрусталя и изящно выполненных золотых подвесок. Картины на стенах отсутствовали, подобно тому, как отсутствовали в спальне леди Астреи, зато вдоль стены выстроились статуи прекрасных юношей и мифических животных, перемежаясь с высокими напольными вазами, в чашах которых благоухали живые цветы.
Солнце медленно заходило за горы, играя лучами по шоколаду и позолоте.
Весь день Йонсу находилась в состоянии полнейшего страха, граничащего с отчаянием. Она панически боялась сделать что-нибудь не так. Мариэль контролировала каждый шаг, старалась делать все самостоятельно, но женщине иногда приходилось помогать ей. Расчесывая волосы миледи — леди Астрею следовало называть именно так, — Йонсу ощущала, как дрожат руки. Один раз она осталась наедине со своей госпожой (Мариэль вышла в коридор, выполняя приказ), и эти двадцать минут прошли в абсолютном молчании. Леди Астрея отмокала в ванне, и пока Йонсу осторожно натирала мочалкой ее плечи, Правительница не произнесла ни слова. Казалось, Астрея была напрочь лишена необходимости проявлять какие-либо признаки жизни. Погрузив в воду безупречное стройное тело, не уступавшее в белизне снежным шапкам, Астрея не дышала, не двигалась. Ее голос был лишен эмоций, на лице не читалось ни одного отражения чувств. Ливэйг это пугало.
Но хуже всего было, когда Йонсу заставили затягивать корсет на платье миледи. Затянуть сильнее, причинив боль, она боялась; леди Астрея сказала лишь одно предложение, которое вызвало новую волну паники:
— Прошлая старуха затягивала лучше.
Поспешно отодвинув женщину, Мариэль ловко дернула за ленты и зашнуровала платье до конца.
За весь день Йонсу не смогла заставить себя задержать взгляд на леди Астрее дольше, чем на три секунды. От вида двух серых стекляшек, служивших Правительнице глазами, у нее что-то сжималось внутри. Вдруг правительница знает о том, за что генерала Йонсу Ливэйг разжаловали до смотрительницы конюшен?
Утренний туалет занял около трех часов. Леди Астрея, приняв ванну, уложила волосы в пышную прическу, которую мастерски создала Мариэль, оделась и изъявила желание сойти в обеденную по застекленному переходу, шедшему прямо из ее спальни. Даже прозрачный пол испугал Йонсу менее, чем молчаливый приказ госпожи, отданный жестом,
Деревянный стол в трапезной уже покрылся яствами: посередине стоял большой серебряный поднос с только что снятой с вертела тушей неизвестного Йонсу существа. Пахло в зале восхитительно. Около туши кружились служанки, торопливо разрезая мясо на ровные куски. На подносах поменьше подали менее экзотические блюда, по крайней мере, Ливэйг могла понять, из чего они сделаны: рыбные, мясные, из филе птицы. Стояли низкие посудины с морскими дарами, бесчисленные салаты и соусы в узконосых сосудах, поднос с тушей оленя под подливой, напоминавшей кровь, глубокая посуда с чем-то, напоминающим суп с мидиями. По краям стола паровали горячие блюда.
Вдоль двух сторон стола, у кресел с высокими спинками, были разложены девять приборов, состоявшие из четырех поставленных друг на друга тарелок размером от большей к меньшей. Девять.
Йонсу отчаянно покраснела, поняв, что сегодня увидит всю правящую верхушку Империи. Леди Астрея села; Мариэль показала жестом своей нерадивой помощнице, что участие ее больше не нужно и что стоит отойти на шаг назад. Миледи окружили другие служанки, хлопоча о комфорте своей госпожи. Вкатили тележку, полную льда, в которой дребезжали стеклом пузатых бутылей напитки. В глубокую тарелку налили прозрачный бульон, на среднюю положили тонко нарезанные ломтики мяса птицы, на третью — гарнир из тушеных овощей, на самую маленькую же легли тонкие блинчики под вишневым джемом. Начинать трапезу леди Астрея не спешила и медленно тянула сквозь соломинку ярко-голубой напиток с мелко нарезанными фруктами, будто чего-то ждала.
Первой в зал зашла леди Сирса. Йонсу против воли ступила на шаг назад. Змеиные волосы Сирсы были затянуты в узел, подчеркивая монументальность челюсти. Поджарое тело леди утопало в черном бархатном платье с пышной юбкой. Поздоровавшись с леди Астрей, женщина села справа от нее и принялась отдавать приказы служанкам. Один из пажей, не обращая на царивший вокруг шум, разливал по бокалам розовый ликер и игристое шампанское. В завершении в коктейль упала засахаренная ягода вишни. Сирса, осушив бокал одним глотком, потребовала кофе.
В голове Ливэйг проносились видения сцен с участием Сирсы, которым она была свидетелям. Бесчисленные казни на главной площади — ее рук дело. Казни сменялись более странными видениями: перед взором Йонсу прокатились морские просторы и желтые пески неизвестной пустыни.
Утихомирив жар внутри, Йонсу устремила выжидающий взгляд на широкие деревянные двери. Прошла пара минут, и в них показался высокий светловолосый мужчина в элегантном костюме — девушка обмерла. Это был Михаэль Аустенос, и Ливэйг могла доказывать бесконечно, что ни один из художников, чьи картины украшали коридоры дворца, не справился с задачей передать красоту оригинала. Коротко скользнув по женщине пустыми темными глазами, правнук леди Астреи сел слева от миледи и принялся терпеливо ждать, когда служанки уложат ему на колени салфетку. Лицо его было мрачно. Мариэль не двинулась с места, продолжая стоять статуей слева от госпожи. «Она что, не будет садиться?» — недоуменно подумала Йонсу. От потока впечатлений она даже забыла, как сильно хочет на волю. На секунду ей показалось, что Михаэль улыбается, глядя на нее, но нет: холеное лицо принца осталось бесстрастным.
Михаэль молча потягивал коктейль, глядя в окно, туда же, куда и его венценосная прабабушка.
Практически сразу в обеденной показалась обворожительная красавица-брюнетка с изумрудными глазами и в таком же изумрудном платье. Она была поразительно хороша чертами лица: небольшой прямой нос гармонировал с аккуратным овалом лица, с округлым подбородком, с в меру пухлыми губками. Ливэйг догадалась, что это Селеста Ленрой. Напротив Селесты сел брат мисс Ленрой, Спэйси, в черном костюме, в петлице которого горел красный шелковый платок.