Эксклюзивный мачо

Полякова Татьяна Викторовна

– Приехали? – спросил мужчина приветли­во. – А я с утра заходил…

Я сообразила, что это тот самый плотник, о ко­тором говорила Лера.

– Яков Иванович, – заволновалась она, – вы Гену видели?

– Нет. Звонил раз пять, никто не открыл. Должно быть, вчера и уехал. Чего ж ко мне не зашел с ве­чера?

– Вчера вы его видели? – вмешалась я в разго­вор.

– Нет. Прасковья видела, как он машину в га­раж загонял. Я чего и удивился. Должно быть, вчера и уехал, – повторил он.

Лера вдруг побледнела, торопливо открыла ка­литку,

мы прошли к крыльцу, плотник топтался на тропинке слева от гаража. На крыльцо Лера уже вбе­жала, позвонила в дверь. Я слышала, как дребезжит звонок, но, кроме этого звука, тишину дома ничто не нарушало. Она вставила ключ в замок, повернула его и толкнула дверь, та приоткрылась лишь на не­сколько сантиметров, что-то ей мешало. Женщина собралась с силами и толкнула второй раз, дверь еще чуть-чуть приоткрылась.

– Что это? – спросила она, ее начало трясти, а бледность приобрела землистый оттенок.

– В доме есть еще вход? – быстро спросила я.

– Да. С той стороны можно пройти через ве­ранду. Возьмите ключи! – крикнула она, когда я уже сворачивала за угол. Я вернулась, ключи она выронила, так дрожали ее пальцы, я схватила клю­чи, махнув рукой плотнику, он быстро приблизился, бормоча:

– Валерия Николаевна, вы сядьте, чего вы так… ох, господи…

Дверь на веранду была открыта настежь, три ступени вели к небольшому фонтану в окружении клумб, но мне сейчас было не до красот ландшафта, дверь с веранды в дом тоже оказалась не заперта, я достала носовой платок и осторожно ее потянула, ухватившись за створку. Передо мной была просторная комната, судя по всему, столовая. Миновав ее, я оказалась в холле. Из большого окна падал свет, и я сразу увидела фигуру человека возле входной двери, он полулежал, привалившись к ней спиной, голова Лапшина свесилась набок. Два выстрела, в грудь и в голову. С очень близкого расстояния.

– Что там? – закричала Лера. – Ольга Сергеев­на, что там?

– Уведите ее отсюда, – сказала я плотнику. – Я вызову милицию.

Он что-то растерянно заговорил, я не могла ви­деть, что происходит за дверью, но, судя по шуму, Лапшина вырвалась и бросилась бежать. Через минуту я увидела ее в холле, она замерла, глядя на му­жа расширенными от ужаса глазами, а потом рухнула на пол. Чертыхаясь, я бросилась к ней. Приподняла голову, она открыла глаза и сказала, глядя мимо меня:

– Я не хочу жить. Мне не для чего жить.

Я потащила ее на воздух, устроила возле фонта­на на скамейке, она не плакала, сидела безвольная и ко всему безучастная.

Я торопливо вызвала “Скорую”, состояние Леры мне не нравилось, чего доброго, решит отпра­виться за мужем, тут не уследишь. Потом позвонила Артему.

– Я знаю все, что ты скажешь, – заявила я по­каянно. – Убит Лапшин, в своем загородном доме. Приезжай.

– Что-то у меня с желудком, – ответил Вешня­ков. – С утра изжога замучила, таблетки пью. Да и вообще. Люди летом в отпуск, а я… Жди, постараюсь побыстрее.

К тому моменту, когда появился Артем с колле­гами, Леру уже увезла “Скорая”.

Избавившись от необходимости беспокоиться за нее, я почувствовала себя чуть увереннее. Лапшин, скорее всего, был убит сразу, как только вошел в дом. Вошел, запер дверь, и тут убийца выстрелил. Пистолет был с глу­шителем, иначе бы выстрелы услышали. Затем убий­ца спокойно удалился через веранду. Дверь не взла­мывали… или у него были ключи, или орудовал от­мычкой.

Возле дома уже собралась толпа, наверное, все жители деревни в полном составе, народ обступил плотника, который упорно отмалчивался. Наконец появился Вешняков.

– Очень похоже на работу профессионала, – заметил он со вздохом. – Два выстрела, глуши­тель… кому-то дорогу перешел.

– Жена утверждает, он хотел поговорить со мной.

– Думаешь, это касалось тех убийств?

– А ты что думаешь? – съязвила я.

– Он вспомнил что-то такое, чему поначалу не придал значения?

– Скорее, с кем-то поговорил и что-то ему не понравилось.

– Навыдумывать можно с три короба.

– В Нежданову и Райзмана стреляли из одного и того же пистолета. Если и здесь…

– Нечего бежать впереди паровоза, – оборвал меня Вешняков. Это дело ему, по понятным причи­нам, нравилось все меньше и меньше.

Его позвали. Артем ушел в дом, а я немного потолкалась среди досужего люда, который все никак не расходился.

– В восьмом часу он приехал, – сообщила баб­ка в пестром платье и белой косынке, та самая Прас­ковья, о которой говорил плотник. – Я видела, как машину в гараж загонял, на колодец шла. Он еще поздоровался и рукой мне махнул.

– Точно-точно, – подтвердила другая бабка. – Я машину видела, когда он мимо нашего дома про­езжал, я-то огород поливала. А потом и другую ма­шину видела, она у их ворот стояла.

– Была еще машина? – навострила я уши.

– Была. К ним часто приезжали. Иногда штук по пять машин выстроится, гараж-то небольшой, вот они все перед воротами…

– Эта появилась сразу по приезде Лапшина?

– Минут через двадцать. Я с огорода шла, когда она подъехала, а дед мой телевизор как раз включил, новости начались по второй программе. Он их всег­да смотрит и с огорода вперед меня ушел, а я задер­жалась, парник закрывала.

– А раньше вы эту машину здесь видели?

– Может, и видела. Чего я понимаю в машинах-то этих? Машина и машина. Вроде вашей, только красная.

На помощь пришел сосед.

– Машина импортная была. Сейчас у внука спрошу, какая точно, он знает. Алешка! – зычно крикнул он, тут же рядом возник мальчишка-лет девяти, в бейсболке и шортах.

– Чего, деда?

– Машину у соседей видел? Ну, красную?

– “Фольксваген”? Видел.

– Точно “Фольксваген”? – усомнилась я.

– Ну… “Фольксваген Пассат”, новенький, года два, не больше, – Дед довольно крякнул, он явно гордился внуком, а мальчишка выпятил грудь колесом. – Чего я, машин не знаю?