Эксклюзивный мачо

Полякова Татьяна Викторовна

Квартира встретила меня темными окнами и гулкой тишиной. Вечерняя прогулка не внесла по­коя в душу, хоть я и настраивала себя на лирический лад. Телефон молчал, как проклятый. Вдруг неждан­но-негаданно нагрянули гости: Ритка со своим му­жем. Муженек, как всегда, навеселе. Проезжали мимо и решили осчастливить. Я честно старалась таковой казаться. Ритка, ужаснувшись пустому холодильни­ку, где ничего, кроме собачьих консервов, не было, отправила любимого в магазин, хоть я и возражала. Периодические попытки подруги наладить мой быт вызывали у меня глухое раздражение, но послать ее к

черту язык не поворачивался, ясное дело, стара­лась она из любви ко мне.

Вскоре выяснилось, что, заботясь о том, чтобы я не умерла с голоду, Ритка преследовала еще одну цель: ей хотелось остаться со мной наедине. Едва за муженьком закрылась дверь, как она спросила:

– Вы помирились?

– С кем? – спросила я, поворачиваясь к ней спиной.

– Что ты дурака валяешь?

– Есть вопросы, на которые ответить не так лег­ко. Мы ведь вроде и не ругались. Просто не сошлись во мнениях.

– Теперь-то сошлись?

– Не доставай, а?

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь, и Дед… Прекратите наконец трепать нервы друг другу. По­чему бы вам просто не жить, как живут нормальные люди?

– Почему бы тебе не заткнуться? – внесла я встречное предложение.

– Значит, ничего не вышло. А я-то надеялась, раз он ночевал у тебя…

Я присвистнула.

– Он что, сам тебе об этом сказал?

– Не смеши. Куда за ним машину посылали?

– Ах, ну да… Скажи мне, дорогая, в нашем га­дюшнике хоть что-нибудь может остаться незаме­ченным?

– Почему бы тебе не вернуться в этот самый га­дюшник? – Только я собралась вторично послать ее к черту, как она поцеловала меня и сказала с печа­лью: – Без тебя мне там очень неуютно.

– Все не так плохо в этой жизни, – растолко­вывала я Сашке, укладываясь спать. – Видишь, Ритка обо мне беспокоится, борщ сварила… Эй, ты спишь? Поговори со мной. Я про Ритку: она меня любит, и Дед меня любит. Конечно, от такой-то любви иногда удавиться хочется, и все же. У меня есть друзья, и вообще на свете полно хороших лю­дей. Ты сам-то как думаешь?

Сашка ничего не думал, он спал.

Еще полдня прошло впустую. Я бегала по горо­ду, задавала бесконечные вопросы, от различных сведений, в основном ненужных, уже пухла голова, а картинка не складывалась. К обеду порадовал Лялин, его ребята оказались на высоте, все ж таки до­копались до чужих тайн. Тагаев имел дело с Нежда­новым, покойным мужем Веры, и с ней был знаком вне всякого сомнения, а вот связь его с Никифоро­вым упорно не прослеживалась. Я поблагодарила старшего друга и не стала его разочаровывать, скрыв тот факт, что сие для меня уже не новость. И Веш­някову звонить не спешила, то, что у Тагаева рыль­це в пушку, ясно давно, однако того, что удалось уз­нать, мало, чтобы Артем взялся за него всерьез.

Я собиралась вернуться домой, как говорится, несолоно хлебавши, когда вновь позвонила Лера. Как всегда, она начала с извинений, голос женщи­ны дрожал, и я насторожилась, как выяснилось, не зря.

– Я не могу дозвониться до мужа, – сказала она. – Звоню уже два часа, и все без толку. И на ра­боту он до сих пор не приехал.

– Он что, собирался ночевать на даче?

– Да. Утром должен был прийти плотник, он хотел с ним поговорить.

– А на работе не в курсе, куда

он мог деться? Может, пришлось срочно отправиться по делам?

– Они ничего не знают и обеспокоены, потому что тоже звонили. И он в любом случае сообщил бы мне… Он никогда никуда не уезжает, не поставив меня в известность.

– Я не знаю, что вам сказать. Попробуйте еще раз позвонить.

– Я хочу съездить на дачу, – сказала она и жа­лобно добавила: – Вы не могли бы поехать со мной? Я хотела попросить Петра, но он очень занят на работе. А больше у меня никого нет, то есть мне не к кому обратиться.

Ну что тут скажешь? Ее муж не ночевал дома, не отвечает на звонки, и я должна по этой причине ле­теть куда-то сломя голову. Однако меня уже начало томить то, что называют предчувствием. Судя по словам жены, Лапшин собирался о чем-то погово­рить со мной и с этой целью спрашивал у нее мой номер телефона, а сегодня не вышел на работу… “Черт”, – мысленно выругалась я.

– Хорошо. Я подъеду за вами. Говорите куда.

Лапшины жили в малоквартирном доме недале­ко от реки, место живописное и, безусловно, дорогое. Лера стояла возле подъезда, нервно теребя сумочку. Увидев мою машину, шагнула навстречу, улыбаясь через силу.

– Спасибо вам огромное, – пролепетала она, устраиваясь рядом. – Я не вожу машину, хотя Гена подарил мне еще два года назад, но я так и не получила права… Я очень трусливая, – добавила она и вздохнула. – А вы давно водите?

– С восемнадцати лет.

– Наверное, я очень несовременная, – вновь вздохнула она, разговаривать ей не хотелось, она бы­ла слишком напряжена и по-настоящему испугана.

Тут мне некстати пришла в голову вот какая мысль: может, зря мы горячку порем, вдруг дядя просто загулял, мы явимся незваными гостями, а он там в обнимку с какой-нибудь девицей? А на звонки не отвечает, потому что по пьяному делу про теле­фон забыл или вовсе отключил. А если именно это­го Лера и боится?

– Вы звонили ему на мобильный? – спросила я.

– И на мобильный тоже. На даче есть телефон. Это совсем недалеко. Вот здесь сверните, пожалуйста.

Мы покинули город, миновали пост ГАИ и вско­ре увидели указатель “Малинино”.

– Сюда…

Буквально через несколько минут впереди пока­залась деревня. Небольшая, домов тридцать. Слева березовая роща, справа озеро Верхнее. В детстве Дед часто возил меня сюда по выходным. Дальше цер­ковь и кладбище. От церкви шли богатые дома, боль­ше похожие на городские особняки. Пятый по сче­ту, в три этажа, был обнесен кирпичей стеной. Под крышей спутниковая антенна, жалюзи на окнах опу­щены. Я притормозила возле калитки по знаку Леры. Она вздохнула, как-то потерянно посмотрела на меня и попросила:

– Посигнальте, пожалуйста. Может, услышит.

Выходит, я права и женщина боится застать мужа с подругой. Я посигналила, толку от этого не бы­ло никакого. С некоторой неохотой мы покинули машину.

– У вас есть ключи? – спросила я.

– Да, конечно.

Она поспешно достала ключи из сумки, шагнула к калитке.

– Валерия Николаевна! – вдруг окликнул ее мужской голос.

Мы повернулись и увидели, что к нам со сторо­ны церкви торопливо идет мужчина лет шестидеся­ти. Судя по одежде, кто-то из местных жителей: спецовка, старенькая фуражка, за ним бежала собачон­ка, рыжая с белыми пятнами возле ушей.