Экспансия - 1
Шрифт:
спокойно лег в кровать. Правда, уснуть не мог, но это было уже не от
обиды и ощущения полнейшей безысходности, но оттого, что слишком
переволновался за последние два месяца. Поэтому не сердись, что я не
отвечал тебе, просто не мог сесть за стол.
Завтра я вылетаю в Голливуд, оттуда напишу тебе, расскажу, как я
там устроился, потому что я распрощался с Вашингтоном, как видно,
навсегда.
Но давай по порядку, ты же оторван от
мавританскими ветрами и услаждаемый пением хитан, а потому даже не
можешь представить, что здесь происходит с твоими друзьями.
В начале сентября меня вызвал Роберт Макайр и начал
расспрашивать о житье-бытье, о том, интересно ли мне работается в
условиях мира, не скучно ли и не тянет ли меня поездить по миру.
Конечно, я ответил, что дурак откажется. Он спросил, куда бы мне
хотелось поехать. Я, конечно, поинтересовался, что будет с Элизабет и
мальчиками, может, наконец, настало время, когда семья вправе
путешествовать вместе с нами. Макайр ответил, что речь как раз и идет
о том, чтобы я поехал на работу за океан, ясное дело, с семьей. <ОСС
кончилось, - ошарашил он меня, - все мы переходим на работу в
государственный департамент, там создается управление разведки;
дипломат, само собой разумеется, один не путешествует, обязательно с
семьей, иначе подсунут в кровать девку, и ты выдашь ей все секреты,
которыми набита твоя голова>.
Мы посмеялись; я сказал, что решение о передаче кадров ОСС в
государственный департамент совершенно вздорная идея, мы не уживемся
под одной крышей с дипломатами, по-разному воспитаны, привыкли к
разным методам мышления. Макайр согласился со мной, но заметил, что я
неверно определил причинные связи: <Мыто с ними уживемся, нас научили
уживаться и с дьяволом, - сказал он мне, - они не захотят ужиться с
нами, вот в чем штука; каста; политики; с их точки зрения, мы
принадлежим к клубу ассенизаторов истории>.
Интересно, как ты с ними, с политиками, уживаешься под одной
крышей в Мадриде? Бедненький...
Словом, он предложил мне на выбор: Португалию, Испанию или
Марокко.
Испанию я отверг сразу же, потому что посчитал желание поехать в
Мадрид недружественным актом по отношению к тебе, достаточно одного
питомца <Дикого Билла> на Андалусию, Страну басков и Галисию, вместе
взятые. Марокко, конечно, заманчиво, но с одним испанским там не
проживешь, нужен арабский, и не такой, каким изъясняюсь я, но
настоящий, лоуренсовский. Остановились на моей любимой Португалии;
Элизабет
Васко да Гамы>.
Я пришел, как и сотни наших парней, в государственный
департамент, меня принял вполне милый человек, - алюминиевая седина,
пробор, правленный бритвой, красивые усики, темно-серый пиджак,
сине-белая бабочка, - усадил в мягкое кресло, сел напротив, попросил
хорошенькую секретаршу сделать кофе, угостил крекером и начал
разговор про то, какая область дипломатической работы меня бы могла
заинтересовать в первую очередь. Я оказался в довольно сложном
положении, потому что не мог, естественно, сказать ему, что Макайр
уже назвал ту страну, где я буду действовать. Поэтому я стал плести
ахинею, говорить, что готов выполнить свой долг в любой точке земного
шара, только б была польза дяде Сэму, мы ребята служивые, привыкли
подчиняться приказу, и все в этом роде.
<Расскажите мне о вашей работе у Донована>, - сказал алюминиевый
дядя.
Я ответил, что лишен возможности доложить ему о моей работе в
разведке, поскольку у нас существует свой кодекс чести, и без
разрешения моего руководителя я не имею права раскрывать подробности.
<А вы без подробностей, в общих чертах>, - предложил
алюминиевый.
В общих чертах я рассказал ему, что пришел в ОСС из газеты
<Мэйл>, испанский и португальский учил в Новой Англии; в сороковом
году работал в Нидерландах, там кое-как освоил немецкий, затем
пришлось посидеть в Африке, начал изучать арабский.
Он спросил, есть ли у меня награды; я ответил, что две. Он
поинтересовался, за что. Я сказал, что за работу. Тогда он спросил
меня, что я еще изучал в Новой Англии. Я ответил, что с детства
интересовался историей Французской революции, моя мама француженка,
ее язык какое-то время был моим первым, особенно пока отец работал в
Канаде.
Тогда алюминиевый, впервые за весь разговор закурив, спросил, от
кого я получил задание установить контакт с коммунистическим
подпольем во Франции.
Я ответил, что если он знает об этом факте, то ему должно быть
известно, кто поручал мне эту работу.
<В вашем деле, мистер Спарк, написано, что это была ваша
инициатива>, - ответил он.
Моя так моя, подумал я, хотя прекрасно помнил, как Олсоп передал
мне указание Макайра; помню даже, что он сказал мне об этом в кафе