Экспансия - 1
Шрифт:
ШТИРЛИЦ - II (Мадрид, октябрь сорок шестого) __________________________________________________________________________
– Прямо, пожалуйста, - сказал американец, - тут недалеко.
– Сколько я слышал, неплохо кормят в <Эмператрис>, - заметил Штирлиц.– Это здесь рядом, направо.
– Я верю только в ту кухню, которую знаю... Пошли, пошли, не бойтесь.
– Погодите, - сказал Штирлиц.– Красный свет. Оштрафуют.
Пешеходов не было, машин тоже, время трафико' кончилось, однако светофор уперся в улицу своим тупым и разъяренным красным глазом, не моргая, стой, и все тут.
_______________
' Т р а ф и к о - дорожные пробки (исп.).
– Наверное, сломался, - сказал американец.
– Надо ждать.
– Ну их к черту, пошли.
– Оштрафуют, - повторил
– Нас не оштрафуют, - ответил американец и пошел через дорогу.
Сразу же раздался свисток полицейского; он был не молод уже, этот капрал, учтив и немногословен; штраф на месте взять отказался, потребовал документы, забрал шоферские права американца и ватиканское удостоверение Штирлица, сказал адрес участка, куда надо прийти для разбирательства факта нарушения правил движения, и, отойдя к тротуару, сел в машину без опознавательных знаков полиции, - ясное дело, таился, караулил нарушителей.
– Сволочи, - сказал американец, - маскируется. Не беспокойтесь, я уплачу за вас штраф.
– Ну-ну, - усмехнулся Штирлиц.– Валяйте.
– Поскорее идти никак не можете?
– Очень спешите?
– Не то чтобы очень, но...
<Но почему они подкрались ко мне именно сегодня?– подумал Штирлиц. Чего они так долго ждали? Смысл? Отчего это приурочено к тем дням, когда кончается Нюрнбергский процесс? Мир ждет приговора; но ведь здесь, в Испании, убеждены, что многих подсудимых оправдают, только кому-нибудь для острастки дадут тюрьму... Я-то в это не верю, в Нюрнберге некого оправдывать, там судят самых страшных преступников, самые ужасные организации, которые когда-либо существовали в мире... Естественно, фалангисты Франко не могут не мечтать об оправдательном вердикте, в конечном счете там, в Нюрнберге, судят их тоже... Но ведь дыма без огня не бывает? Нельзя же выдавать желаемое за действительное? Можно, увы, можно, - возразил себе Штирлиц.– Но я не верю в то, что хоть кто-либо из сотрудников Гитлера избежит смерти... Там судят банду... Здесь кричат, что обвиняемый Ялмар Шахт был президентом Рейхсбанка и не подписывал приказы на расстрелы... А кто давал деньги Гиммлеру на создание гестапо? Он! Кто давал золото Герингу на создание армии и люфтваффе? Шахт, кто же еще! <Франц фон Папен был послом!> Да?! А кем он был до того, как стал послом Гитлера? Канцлером! И передал власть ефрейтору. Папен знал, что такое фюрер, он был прекрасно знаком с его программой, он понимал, что делал, когда к о р о н о в а л Гитлера <н а ц и о н а л ь н ы м л и д е р о м>, создателем <Великой Римской империи германской нации>... Я не верю, я просто не имею права верить в то, что гитлеровцев - хотя бы одного оправдают в Нюрнберге. Если это случится, значит, я - обречен, я заложник здесь, никогда мне отсюда не выбраться>.
Штирлиц похлопал себя по карманам; сигарет не было.
– Хотите курить?– поинтересовался американец.– Зря, на улице это рискованно, прямая дорога к раку, никотин въедается в легкие вместе с кислородом, это - навечно, подумайте о своем здоровье...
– Спасибо за совет.
– Не верите?
– Как же я могу не верить, если вы повторили мои слова?
Ты не имеешь права, сказал себе Штирлиц, д у м а т ь: <мне отсюда не выбраться>... Человек, допускающий в самом начале д е л а возможность неудачи, обречен на проигрыш... А у меня не дело, а ж и з н ь... Если я не смогу вырваться отсюда, я кончусь, нервов не хватит, сорвусь... Это я вправе себе сказать и обязан услышать, потому что это правда... Я на пределе, я это знаю, и закрывать на это глаза и уши - значит, обманывать себя, а такого рода намеренный обман чреват катастрофой... Я обязан отсюда вырваться, я вырвусь отсюда, иного просто быть не может... Не имеет права быть, поправил он себя, я по-прежнему в схватке, и я не вправе ее проиграть, это будет слишком уж несправедливо... А сожжение Джордано Бруно было справедливым?– спросил он себя и снова пожалел, что в карманах нет сигарет; это очень плохо, когда тебе приходится идти в неизвестность, не понимая, что тебя ждет (хорошее, во всяком случае, не грозит), и не иметь с собою пачку крепких <Дукадос>...
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА БЫВШЕГО СС БРИГАДЕНФЮРЕРА ВАЛЬТЕРА ШЕЛЕНБЕРГА - I (осень сорок пятого) __________________________________________________________________________
В
О т в е т.– Задачи им вменял Гейдрих. Я тогда еще не был шефом шестого управления, я сам был вынужден выполнять те приказы Гейдриха, которые не противоречили моему пониманию чести и достоинства немца.
В о п р о с.– Вы когда-либо отказывались повиноваться Гейдриху?
О т в е т.– По вполне понятным причинам я не мог этого сделать. Я, однако, предпринимал свои шаги, чтобы свести на нет его задания... Я помню, в тридцать девятом году...
В о п р о с.– Вы отклоняетесь от заданного вам вопроса.
О т в е т.– Одиннадцатого марта тридцать восьмого года, в день аншлюса, я получил приказ Гиммлера вылететь вместе с ним в Остмарк...
В о п р о с.– Куда?
О т в е т.– Остмарк. Так после аншлюса называлась Австрия. Мы летели в большом транспортном самолете. Гиммлер сидел, прислонившись к двери, говорил о будущем этой страны, потом перешел на его любимую тему о скандинавских рунах; я обратил внимание на какой-то посторонний назойливый шум и заметил, что блокиратор, запирающий дверь, открылся. В любую минуту Гиммлер мог вывалиться... Я схватил его за лацканы, рванул на себя, он гневно закричал что-то, и я увидел на его лице испуг... Я объяснил ему, в чем дело... С тех пор он был всегда очень добр ко мне... Именно этим объясняется то, что он доверял мне, хотя я позволял себе ему возражать. Он не терпел этого ни от кого, только от меня...
В о п р о с.– Вы когда-нибудь возражали ему письменно?
О т в е т.– В тех условиях это было невозможно. Возражение руководителю было исключено в системе рейха.
В о п р о с.– Чем вы занимались в Австрии?
О т в е т.– Я захватил архивы австрийской секретной службы. Поскольку ее шеф полковник Ронге изъявил желание работать на нас, операция прошла быстро и организованно. Сколько-нибудь интересных документов я у него не нашел, кроме разве материалов, связанных с дешифрованием кодов ряда иностранных посольств. Затем Гиммлер поручил мне организовать меры безопасности в связи с приездом в Вену Гитлера. Должен сказать со всей честностью, что я никогда не видал такого энтузиазма толпы, приветствовавшей фюрера.
В о п р о с.– Скольких людей вы посадили перед этим в тюрьмы?
О т в е т.– Этим занимались Кальтенбруннер и Мюллер. Я был всегда связан с внешнеполитическими вопросами.
В о п р о с.– Но в момент проезда Гитлера по городу за его безопасность отвечали вы, а не Кальтенбруннер или Мюллер. По вашему приказу были арестованы три человека - на мосту через Дунай, к которому подъезжал кортеж Гитлера.
О т в е т.– У вас неверная информация. Я никогда не давал приказов на чей-либо арест. Я находился в центральном бюро полиции, где по карте отмечалось - метр за метром - следование кортежа... Информацию мы получали ежеминутно от постов слежения, расположенных по улицам, выбранным для проезда Гитлера. За двадцать минут перед тем, как фюрер должен был оказаться на мосту, я получил сообщение, что австрийские СС арестовали три подозрительные личности, которые, как предполагалось, должны были взорвать мост, заминированный этой ночью... Так что их арест был осуществлен не по моему приказу... Я знал, что фюрер не любит, когда меняются маршруты его проездов, это бы поставило меня в крайне невыгодное положение, поэтому я отправился на мост, успел просмотреть, нет ли где бикфордова шнура, убедился, что опоры не минированы, но на всякий случай проехал в десяти метрах перед машиной Гитлера. После этого я вернулся в центральное полицейское бюро...
В о п р о с.– Какова судьба трех арестованных австрийцев?
О т в е т.– Той же ночью прилетел Мюллер. Он занимался подобного рода делами. Он, не я.
В о п р о с.– К тем людям были применены пытки?
О т в е т.– Повторяю, я никогда не вникал в суть работы Мюллера.
В о п р о с.– Но вы допускаете возможность применения пыток?
О т в е т.– Мюллер - садист... Он мог применять пытки, хотя они были запрещены уставом министерства внутренних дел.