Экспедиционный корпус
Шрифт:
Вставай! Нам надо идти!
Левой! Левой! Четче шаг!
Сдохни! И пусть боги смеются.
Где ты увидел дорогу назад?
Очнись! Нам уже не вернуться..
Левой! Левой! Жизнь – дерьмо.
Так зачем за нее цепляться?
Выживут те, кому повезло,
А нам остается лишь одно – не сдаваться…
Боги
Счастья нет, но мы еще живы.
Шаг вперед, и это ответ.
А позади – наши могилы.
Мы разучились смотреть назад.
Поздно! Все осталось вчера.
Шаг вперед, и я вижу, брат,
Слезы в твоих глазах..
Левой! Левой! Четче шаг!
Сдохни! И пусть боги смеются.
Где ты увидел дорогу назад?
Очнись! Нам уже не вернуться..
Левой! Левой! Жизнь – дерьмо.
Так зачем за нее цепляться?
Выживут те, кому повезло,
А нам остается лишь одно – не сдаваться
Жилы, стянутые в узел,
Каждому своя судьба.
Помни, за зимою будет
Ночь, и снова зима.
Эх, жить бы, да времени мало,
И даже умереть не успеть..
Осталось лишь опустить забрало.
Кровь за кровь, смерть за смерть!
Левой! Левой! Четче шаг!
Сдохни! И пусть боги смеются.
Где ты увидел дорогу назад?
Очнись! Нам уже не вернуться..
Левой! Левой! Жизнь – дерьмо.
Так зачем за нее цепляться?
Выживут те, кому повезло,
А мы умеем лишь одно – не сдаваться…
— А вот вторая, ваша светлость, — сказал Климов, не давая князю как-то отреагировать на весьма, мягко говоря оригинальную вещь, ведь тот ждал наверняка что-то бравурное, возвышенно-патриотическое. — Называется «Штрафбат».
Если кто не в курсе, то штрафбат это придумка не советской военной системы, а вполне себе царской. Солдаты не видели ни малейшего смысла погибать в атаках на пулеметы и либо дезертировали со страшной силой, либо наоборот сдавались врагу целыми батальонами и полками.
Хотя все же правильнее сказать, ставили заградительные отряды за ненадежными частями, но в общем сути дела это не меняет.
Шаг, другой, руины за спиной, Мы идем вперед, ломая стены головой, За залпом залп, плечом к плечу, Я от грохота не слышу, как я кричу. На коленях, на брюхе лицом по стеклу, Я жму на курок, значит, я еще живу. Болью падает на плечи расплавленный снег, Я загнанный волк
Генерал побагровел, Климов подумал, что он сейчас начнет орать, топать ногами и возможно так и случилось бы, но в ситуацию вмешалась его жена, что сжала руку супруга и так посмотрела, что Феликс Феликсович весь сдулся.
«Да он еще и подкаблучник», — подумал Климов.
В итоге князь и граф раздраженно встав и ничего не сказав, только гневно сверкнув глазами, удалился из зала.
— Умеете вы Михаил Антонович врагов наживать, — покачала она головой с грустной улыбкой.
— Одним больше, одним меньше… — нейтрально отозвался он.
— Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? — приняв деловой вид, спросила Юсупова, после того как они перешли в другую комнату и расположились за небольшим столиком с фруктами в большой хрустальной вазе.
— Я прошу посодействовать мне, ваша светлость, в организации благотворительных музыкальных вечеров, трех-четырех в течении месяца, дабы проживающие во Франции подданные Российской Империи пожертвовали сколько не жалко в пользу Русского экспедиционного корпуса. В конце концов он будет участвовать в обороне Парижа, в котором они по большей части живут.
— И для чего нужны эти деньги?
— Для закупки необходимого, но при этом нештатного вооружения и боеприпасов, а так же для выделки доспехов. Это основное, но если денег будет больше, то можно еще на другие полезные вещи пустить, те же транспортеры и много чего еще, что нашему генштабу не интересно.
— Понятно. А сколько вам нужно денег для всего этого?
— Только для Первой особой бригады нужно порядка десяти миллионов, ваша светлость.
Юсупова на это только бровью повела.
— И вы считаете, что сможете собрать такую сумму?
— Нет, конечно, — фыркнул Климов. — Но даже если миллион соберем, то это все лучше, чем ноль.
— Что ж, на миллион от меня вы можете твердо рассчитывать, Михаил Антонович. И с благотворительными музыкальными вечерами я вам помогу. Собственно, займусь этим сама, а то вам как я понимаю, сейчас будет не до организационных хлопот.
— Благодарю, ваша светлость. Вы правы, уже завтра нас перебрасывают на фронт, но на сами вечера постараюсь вырваться…