Экспедиция в Лунные Горы
Шрифт:
— Мерзкий предательский ублюдок!
Бёртон с ужасом отшатнулся.
— Что?
— Вероломный предатель!
Исследователь повернулся к Уайльду.
— Ты привел меня сюда, чтобы меня оскорбляли?
— Пожалуйста, дай ему выбросить из себя все, что в нем накипело, капитан. Он держал это в себе полстолетия.
— Прусский шпион! Изменник! Змея! Грязный коллаборационист!
— Не понимаю, о чем он говорит. Он в своем уме?
— В каком-то смысле да.
— Сколько ему лет?
— Сто тридцать четыре года.
— Ты так и не сказал
— Кончились оскорбления, Пэм? — спросил Бёртон.
— Лорд Пальмерстон, ты, наглая шавка! Ты так и не сказал мне!
— Не сказал что?
Перекошенный человек трясся и спазматически вытягивался.
— Пожалуйста, успокойтесь, лорд Пальмерстон, — сказал Уайльд. — У нас нет времени на бессмысленные вспышки гнева.
Бывший премьер-министр обмяк, но по-прежнему с ненавистью смотрел на Бёртона. Аккордеон затрясся, затрещал, застонал и растянулся, выбросил еще больше пара, и, наконец, сжался.
— Я послал вас в Африку за Глазом нага. Вы привезли его мне, но ни словом не обмолвились, что побывали в будущем!
— Сэр, — ответил Бёртон. — Вы должны понять: вы ругаете меня за то, что я, с моей точки зрения, еще не сделал.
— Вы видели эту проклятую войну. Вы видели, что немцы завоевали весь глобус. Вы видели, что Британская Империя уменьшилась до размера маленького города. И вы скрыли это от меня! Все это время вы работали на Пруссию!
— Нет.
— Тогда почему?
— Как я могу рассказать о решении, которое еще не принял?
— Предатель!
Бёртон посмотрел на Оскара Уайльда и беспомощно пожал плечами.
Уайльд шагнул вперед.
— Джентльмены, давайте перейдем к делу. Капитан, наверно я могу объяснить — большинство британцев считает, что лорд Пальмерстон виноват в том горестном положении, в котором мы оказались.
— Да, Бёрти Уэллс чувствует то же самое.
— Верно. К счастью Бёрти предан мне и действует против своей точки зрения. А я — и еще несколько человек — считаю, что лорд Пальмерстон принимал решения, приведшие к войне, имея в виду лучшие интересы Империи.
Бертон посмотрел на чудовищную фигуру, висевшую в раме и прошептал:
— Не согласен. Но, Язва, эти «лучшие интересы» он представлял себе как компромисс между интересами игроков: министров, политиков, деятелей общества и культуры и т.д. По-моему, его суждения обо всем этом были совершенно ошибочны, и, неизбежно, все его решения, тоже.
Пальмерстон злобно зашипел.
Уайльд кивнул.
— Честное утверждение, но разве здесь не тот случай, когда мы судим прошлое, основываясь на настоящем?
— Тогда на ком лежит ответственность за его решения? На самом Времени? Если так, значит ты считаешь, что Пальмерстон — жертва Судьбы.
— Конечно. И, более того, я считаю, что и ты, тоже. Так что, возможно, тебе стоит перестать пытаться понять, что происходит, и, вместо этого, разрешить Времени играть так, как оно хочет. Ты только что узнал, что вернешься в прошлое, и, я уверен, для тебя это хорошая новость. Берти
Жгучая тоска наполнила душу Бёртона. Как ему не хватало миссис Энджелл, его удобного старого кресла, и даже мистера Граба, уличного продавца, всегда стоявшего со своим товаром на углу Монтегю-плейс.
— Капитан, — продолжал Уайльд, — лорд Пальмерстон принимал решения исходя из своего опыта, как и ты. В 1863 году ты решишь — решил! — не рассказывать никому, что ты выжил в жуткой войне будущего и видел смерть Британской Империи. Наши книги по истории не говорят ни слова о том, что заставило тебя действовать таким образом. Написанные о тебе биографии даже не упоминают, что ты был королевским агентом. Еще бы, государственная тайна! Они говорят, что во второй половине жизни ты погрузился в научные исследования, и больше ничего. Частично, это правда. Ты сам себя выслал в Триест, на северо-восточное побережье Италии, и оттуда ты наблюдал за тем, как семена войны распространяются по миру. И ты умер в 1890, за десять лет до того, как Великая Германская Империя обрушилась на соседние страны.
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон облизал губы, потом поднял руку и механически провел пальцами по глубокому неровному шраму на левой щеке, оставшемуся от сомалийского копья, которое вонзилось в нее в 1855-ом.
— Я поступил так из-за того, что меня обвинили в войне? — хрипло спросил он.
— Да! — булькнул Пальмерстон.
— Нет, совсем нет, — поправил его Уайльд. — Люди ошибочно обвинили лорда Пальмерстона, и лорд Пальмерстон ошибочно обвинил тебя. Ты не представляешь все зло это мира, капитан Бёртон — ты представляешь надежду.
— То есть, ты считаешь, что я могу изменить историю?
— Именно. Лорд Пальмерстон и я знаем, что в 1914 Кроули обнаружил анормальное присутствие в Африке. И — примерно восемнадцать месяцев назад — Берти Уэллс рассказал мне, что повстречался с тобой. Вот тогда мы поняли, что произошло и как эту аберрацию — тебя — можно использовать, чтобы изменить все.
— То есть, ты хочешь чтобы я, вернувшись в 1863, подавил все реакции, которое мое прошлое вселило в меня, и, не обращая внимания на свое собственное мнение, — он повернулся к Пальмерстону, — рассказал вам все, что я видел здесь за эти пять лет?
— Расскажите мне все, Бёртон!
— В том числе и ваше нынешнее — гмм — положение?
— Я настаиваю на этом. Я должен иметь возможность умереть естественной смертью, и намного раньше.
— Прошу прощения, — вздохнул Бёртон, — но это не сработает.
— Почему? — спросил Уайльд.
— Конечно я сделаю то, что ты предложил, и, быть может, мне удастся создать вариант истории без войны. И, если повезет, я буду в нем жить. Однако здесь не изменится ничего. Вас не сотрет из реальности, и вы не проснетесь в новом мире. В то мгновение, когда я поступлю по-другому, начнется новая ветвь истории, параллельная этой.