Экспедиция в Лунные Горы
Шрифт:
— Привет! Привет! И еще раз: привет! Но ты пропустил гору еды — ленч, Ричард!
— Я спал крепче всех в мире, Алджи. А что ты делал, помимо того, что набивал живот?
— Искал этого маленького дьяволенка, Вилли Корниша, но, похоже, наши чистильщики воронок всегда ползают по трубам.
— Душноватая работенка, а? Со временем он появится. Не сомневаюсь, ты найдешь его позже.
— Надеюсь. Кстати, мистер Гуч и его люди устроили маленькую суматоху.
— Из-за чего?
— Четыре мотора на корме не так работают. Мне кажется, надо что-то сделать с загогулиной, заставляющим
— Да, не слишком. Как ты?
— В порядке. Нет, совсем плохо. О, черт побери, не знаю, Ричард.
— Думаешь о Томе?
Суинбёрн тяжело вздохнул.
— Да. Его похоронят сегодня, после полудня.
Поэт протянул руку в карман и вынул стрелу Аполлона с золотым наконечником. Он коснулся кончика.
— Мы не поймали его убийцу, и мы уезжаем от него так далеко, что, скорее всего, уже и не поймаем.
— Не будь так уверен. Прошлой ночью я обнаружил, что Отто Штайнрюк — на самом деле граф фон Цеппелин.
— Что? Что? Тот самый шпион?
— Да. И я очень удивлюсь, если наши пути никогда не пересекутся.
Лицо Суинберна стало страшным.
— Хорошо! — прорычал он. — Хорошо! — Он поднял стрелу вверх и тоном актера в мелодраме объявил: — Это стрела справедливости! Я буду носить ее, пока не отомщу за Тома Бендиша!
Бёртон коснулся плеча друга.
Они стояли и глядели на ландшафт, скользивший далеко внизу. Уже было видно южное побережье Франции.
— Я должен пойти и поработать, — сказал Суинбёрн.
— «Аталанта в Калидоне»?
— Нет. Я начал небольшую поэму, которую назвал «Плач».
— В память о нем?
— Я еще не знаю. Может быть, в ней будет совсем о другом. Трудно сказать. Она идет скорее отсюда, — он постучал себя по середине груди, — чем отсюда, — он коснулся пальцем головы. — Может быть, в этом будет больше смысла, когда я закончу.
И он ушел из обсервационной палубы.
Бездонные глаза Бёртона заметили на горизонте линию океана.
— Поэмы, которые сам поэт не может понять. Сны, которые спящий не может расшифровать. Загадка на загадке. И Ткач станок усердно крутит. В нем Человек — ткань и уток. Но есть ли цель его усилий? Черней чем ночь труда итог…
Прошел час, а он все еще стоял, неподвижный, погруженный в мрачные мысли.
— Сэр Ричард, — тихо сказал кто-то позади него. Он повернулся и увидел капитана Лоулесса. — Вы чувствуете вибрацию под ногами?
— Да, — ответил Бёртон. — Что-то случилось с кормовыми моторами?
— А, вы уже слышали. Они работают несогласованно с носовыми и слишком сильно толкают нас вперед. Если мы не сможет отрегулировать скорость, мы закончим наше путешествие значительно раньше расписания, но корабль почти развалится на куски от вибрации и не сумеет вернуться в Англию. Мне бы очень не хотелось застрять в Занзибаре. Сейчас я собираюсь спуститься вниз и узнать, может ли мистер Гуч пролить свет на это дело. Не хотите ли пойти со мной?
Бёртон кивнул, и спустя несколько минут они нашли Дэниела Гуча в инженерном отсеке за топкой. Он снял большую металлическую пластину с пола и,
— Исчез подшипник люльки мотора.
— Что?
— Подшипник люльки. Это такое металлическое кольцо, двенадцать дюймов в диаметре, находящееся на зубчатом механизме и масляных шарикоподшипниках. Он — основной компонент системы синхронизации моторов. На корабле их четыре, и каждый управляет четырьмя летными пилонами. Один из них исчез. Кто-то снял его.
— А, так вы предполагаете, что это саботаж? — спросил Лоулесс.
— Да, сэр.
— Кто-то из команды?
— Очень вероятно, сэр.
Бледно-серые глаза Натаниэля Лоулесса сузились. Он сжал кулаки и обратился к Бёртону.
— Мне очень не нравится мысль, что кто-то из моих людей саботажник, сэр Ричард. И еще я не понимаю — почему кто-то хочет помешать вашей экспедиции?
Бёртон так резко сжал зубы, что они клацнули. Он взглянул на Гуча, который встал на ноги и стоял, положив металлические руки на плечи, потом повернулся к Лоулессу.
— А что вы вообще знаете о моей экспедиции, капитан?
— Только то, что вы собираетесь обнаружить истоки Нила. Мистер Брюнель приказал мне перенести вас и ваши припасы в Занзибар. И, насколько я знаю, правительство взяло на себя финансирование всей экспедиции. Есть что-то еще?
— Да.
— Тогда я прошу вас рассказать мне. Можете рассчитывать на мое полнейшее молчание. Мистер Гуч, не оставите ли нас наедине, пожалуйста?
— Не беспокойтесь, капитан, — сказал Гуч. — На борту корабля вы имеете право приказывать мне, но, как технологист, я занимаю более высокое положение и, так получилось, знаю все детали. Прошу прощения, что держал их от вас в секрете, но наше начальство считает, что некоторые аспекты экспедиции должны оставаться сугубо секретными.
Лоулесс какое-то время переводил взгляд с одного на другого.
— Все это очень хорошо, но если Орфей в опасности, я имею право знать, почему.
— Согласен, — сказал Бёртон. — Откровенно говоря, сэр, хотя я действительно собираюсь найти истоки Нила, это второстепенная задача. Главное — найти и вернуть черный алмаз, известный как Глаз нага. И, я уверен, именно этому пытается помешать прусский шпион по имени Цеппелин.
Глаза Лоулесса расширились.
— Неужели вы говорите мне, что наш саботажник — прусский агент?
— Да, скорее всего. Я бы сказал, что он нанят Цеппелином для того, чтобы мешать нам.
Лоулесс пробежал пальцами по коротко подстриженной белой бороде, его глаза сверкнули.
— Я протащу ублюдка под килем!
— Не уверен, что это возможно на винтокорабле, — пробормотал Гуч.
— Еще как возможно, черт побери!
— Сначала надо поймать его, — заметил Бёртон.
— Кстати, джентльмены, — сказал Гуч. — Не кажется ли вам странным, что, если саботажник собирался заставить нас опоздать, он действовал в точности наоборот — заставил нас лететь быстрее, хотя и ценой разрушения корабля? В результате мы окажемся в Занзибаре значительно раньше, чем собирались.