Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель
Шрифт:
– Гастон, давай в Акулью пасть. «Гнутый вертел» нужен.
Вновь развалился на сиденье и зло усмехнулся.
Людоед – да?
Что ж, скоро кое-кто на собственном опыте узнает, что не стоит играть с людоедами в прятки. И в загадки с ними тоже играть не стоит. Людоеды обожают нарушать правила ничуть не меньше, чем высасывать мозг из раздробленных костей партнеров по игре.
Скоро мы повстречаемся и обсудим сложившуюся ситуацию. Уже совсем скоро…
Осознав, что все накручиваю и накручиваю себя, я сцепил пальцы и несколько раз глубоко
4
Несмотря на близость пресловутой Акульей пасти, «Гнутый вертел» и в самом деле оказался заведением не из самых пропащих. На первом этаже располагалась харчевня, в задних комнатах устраивались карточные игры, а гулящие девки на посетителей не вешались и принимали клиентов исключительно в мансарде.
Нормальные же комнаты сдавались приезжим, поэтому, когда Гастон загнал карету во двор гостиницы, никто этому особо не удивился. Слонявшегося по двору мальчишку и вовсе только мой медяк заинтересовал.
– Присмотри за лошадьми, – наказал я ему, – мы ненадолго.
Пацан зажал в кулаке мелкую монетку и расплылся в хитрой щербатой улыбке.
– Присмотрю, – слегка шепелявя, пообещал он.
Гастон на всякий случай погрозил сорванцу пальцем и спросил:
– Пугнуть их, мастер?
– Не стоит, – качнул я головой. – Давайте за мной и помалкивайте.
Хозяин заведения срисовал нас моментально, как только вошли. Упитанный дядька нервно дернулся, и без всяких угроз его розовые щеки как-то моментально сравнялись цветом со скисшей сметаной.
Вот что значит репутация.
– Знаешь, кто я? – спросил я, встав напротив.
– Да, ваша милость, – поежился дядька.
– Нужны неприятности?
– Никак нет, ваша милость, – раздалось в ответ.
– Вот и замечательно, – улыбнулся я, холодно глянул на выглянувшего из задней комнаты бандитского вида мордоворота, и того будто ветром сдуло.
Хозяин окончательно скис, но все же собрался с решимостью и пролепетал:
– Позвольте заметить…
– Не позволю, – отрезал я. Возвышавшийся у меня за спиной Гастон демонстративно хрустнул костяшками пальцев, и бледный как полотно дяденька осекся на полуслове.
– Никого не волнует твое заведение, – ухмылка у меня вышла на редкость недоброй, – но только до тех пор, пока обитающие здесь люди не начинают лезть в мои дела.
– Никто, ваша…
– Умолкни! – Я легонько тюкнул хозяина по лбу рукоятью прихваченной с собой трости, и тот словно язык проглотил. – Один из твоих постояльцев сделал то, чего делать не следовало, и мне придется преподать ему урок хороших манер. Ты ведь не будешь против, ведь нет?
– Вы только скажите кто! – шумно выдохнул дядька.
– А это ты мне скажи. Он снимает апартаменты с отдельным входом. Снимает уже долго, с начала года или даже прошлой осени.
– Есть, есть такой! – с облегчением закивал хозяин. – Одни у меня комнаты с отдельным
– Как туда попасть?
– Со двора выйдете, и направо в переулок. Там одна лестница, другой нет.
– Постоялец у себя?
– Не могу знать.
– А изнутри попасть можно?
– Да, со второго этажа.
– Ори, Гастон, – обернулся я к охранникам, – дуйте на улицу. Кто будет входить или выходить, вяжите по-тихому.
– Только без смертоубийства! – взмолился хозяин.
– Ну-ка цыц! – оборвал я причитания дядьки и потянул его из-за стойки. – Идем, проводишь.
– Как скажете, как скажете…
– Выглядит постоялец как? – спросил я, первым поднимаясь по скрипучей лестнице.
– Да как он выглядит? – озадачился дядька. – Обычно выглядит. Я и видел-то его всего раз, плату за постой он в комнате на столе оставляет.
– Убирают там часто? Может, кто из поломоек видел?
– Никто не видел, – поник хозяин. – Я их сам запускал и всегда стучал предварительно. Пару раз он велел позже зайти, а обычно никого не было.
– Лет на вид сколько?
– Полсотни, не меньше. Но жилистый, подтянутый. Такие обычно долго не стареют.
– Местный или приезжий?
– Акцент был, – припомнил хозяин. – Какой – не скажу. Не разобрался.
– Бритый или с бородой?
– Усатый. Усы длинные, седые. А лица толком не разглядел, он, как нарочно, шляпу не снимал.
– Высокий?
– Пониже вашей милости.
– Ходил к нему кто?
– Да разве за ними углядишь? С улицы же все…
Мы остановились перед внутренней дверью апартаментов, и я распорядился:
– Открывай.
Хозяин отыскал нужный ключ, провернул его в замочной скважине и поспешно подался в сторону. Я высвободил вложенный в трость клинок, распахнул дверь и проскользнул внутрь.
Коридор, кухонька, спальня – пусто!
В занавешенной пологом кладовке тоже никто не прятался, поэтому я вернулся к хозяину и потребовал ключ.
– Плата вперед внесена? – спросил у него.
– Две декады еще оплачено.
– Кому хоть слово шепнешь – удавлю. И чтоб духу твоего здесь это время не было! – предупредил я дядьку, захлопнул дверь и задвинул засов. Потом выглянул на уличную лестницу, перегнулся через невысокие перила и спросил у настороженно задравших головы парней: – Нормально все?
– Да, мастер, – подтвердил Ори, поигрывая короткой дубинкой.
Гастон, на кулаке которого блестела медью полоса кастета, промолчал.
– Поаккуратней, – попросил я и напомнил: – Постоялец живым нужен. Его гости тоже.
Солнце к этому времени давно скрылось за островерхими крышами домов, на город накатили серые летние сумерки, а по глухим переулкам и вовсе начинали расползаться непроглядные ночные тени, поэтому, когда я вернулся в спальню, то первым делом запалил стоявшую на скособоченном столе лампу. После прошелся по комнате, пытаясь понять, что собой представляет постоялец, но впустую: тот, такое впечатление, здесь и не жил вовсе.