Экзорцист Семьи Ноя

Tesiya

Потому что здесь стоял Шерил.

Позвоночник жалобно хрустнул, когда Лулу саму себя, словно тряпичную куклу, откинула в сторону. Аллен даже не подозревал, что так можно упереться ногами и руками, оттолкнуться и пролететь ещё метра три в свободном полёте.

Шерил почти рычал, но, хоть и с большим трудом, сумел успокоить себя, видя, что Роад поднимается целая, невредимая, но всё ещё злая.

— И не смей больше разевать своего поганого рта! — фыркнула девчонка, откидывая волосы с лица. — Тем более в адрес их и Аллена. Слышишь меня?

—

Как будто такая мелкая…

— Можно поступить и проще, — обманчиво ласковым тоном объявил Шерил, и все притихли. — Я передам Майтре, как ты назвала его сына, Лулу.

Страсть побледнела, захлопнула рот, не в силах выдавить хоть ползвука, и наконец обернулась к Графу в ожидании помощи. Видно, забыла, что тому не нравились её речи.

— Я для них игрушка, да?

— Что? — Музыкант оторвался от разрисовывания партитуры, поднимая голову. Аллен сидел по ту сторону, спиной прижимаясь к холодной и потусторонней поверхности стекла.

— Я. Для Семьи Ноя.

— А что, похоже?

— Лулу так сказала об этом.

— Пфф... Аллен... я не знаю, кто такая Лулу…

— Страсть, и я уже говорил о ней!

— А я забываю имена.

Оба замолчали. Тишина нервировала. Здесь не могло быть так тихо, но Музыкант уже некоторое время как погрузился в изучение бумаг, не думая брать в руки что-то музыкальное.

— Что ты делаешь вообще?

— Сочиняю.

— Песню? И вот так без инструмента, в тишине? — не понял Аллен.

— Музыка играет в моей голове, — Неа обвёл двумя пальцами небольшой круг у виска. — Мне этого хватает. Я не могу позволить кому-либо услышать незаконченное произведение, это моё правило.

— И, пока я здесь, ты не сможешь играть и сочинять как следует?

— О Граф, что не так с этим ребёнком сегодня? — закатил глаза Музыкант, выбрасывая бумагу на пол и решительно поднимаясь. — Ты! Давай объясняй, с чего ты стал слушать эту ленивую кошку, когда она говорит полный бред? Другие Нои были с ней согласны?

— Нет. Но они могли так среагировать и специально, — буркнул мальчик, обхватывая колени руками.

— Специально? С какой целью?

— Чтобы я решил, что я им…. — Аллен запнулся, широко распахнутыми газами глядя перед собой, не в силах подобрать нужных слов.

— Семья Ноя считает слишком хлопотным лгать внутри Семьи, Аллен. И глупым. Это их территория, их дом. Ложь там совершенно лишняя. Тем более столь странная. Успокойся и прими как данность: за редким исключением членам Семьи ты нравишься. И ты им дорог. Странно, неужели отсюда, из снов, что даже не имеют соединения с былью, я вижу это лучше тебя?

— Лулу ругалась не только на меня.

— Ну, вот видишь!

— На Ману и кого-то ещё. Роад очень разозлилась, когда их упомянули. И даже Шерил, но он-то из-за Роад, наверное, — Аллен фыркнул, наконец-то оживая. Чего он так разнервничался из-за ерунды? Было бы о чём переживать! И соответственно он совершенно не заметил, как нервно выронил Музыкант из рук карандаш и, опустив голову,

крепко обхватил её руками.

Но Аллен продолжал сидеть спиной к стеклу и ничего этого не видел.

— У Ноев очень много секретов от меня. Почему они мне не говорят?

— Спроси их об этом сам, — сипло предложил Музыкант.

Аллен нахмурился, но не обернулся.

— Я спрашивал. Графа. Он тогда странно себя вёл. Молчал сначала, молчал. А потом сказал, что я вряд ли смогу принять всё сразу, представляешь? Я думаю, он имел в виду, что я маленький ещё, но сказал это другими словами. Специально.

— Вот хитрец, — мрачно усмехнулся Музыкант.

— Да. Но он звучал серьёзно, сказал, я не всё смогу понять сейчас и принять. Что он опасается, что я не приму что-то об их Семье.

— Там есть много чего, что можно не принять у Семьи Ноя, — отметил Музыкант.

— Да я понял уже. И об этих акума. И ещё по мелочам. Если Граф боится, что я не приму их, хочет, чтобы я принял? Значит…

— Да, это значит, что он заботится о тебе. И ты ему дорог. Аллен, я знаю, за своё детство ты привык считать, будто ничего не стоишь и можешь вызывать лишь отвращение, но тебя сложно не любить на самом деле.

— Конечно, — Аллен ему совершенно не верил.

— Да что ты будешь делать? — всплеснул руками Музыкант, начиная нервно прохаживаться по собственным заметкам, усеявшим весь пол комнаты за стеклом. — Если бы они не заботились о тебе, если бы не любили тебя, если бы желали зла или замыслили что-то дурное, поверь, я уже узнал бы это и уж точно не оставался бы здесь! Давай, Аллен, я люблю тебя! Я дорожу тобой! Я оберегаю тебя! Почему же они не могут заботиться о тебе? Тебя действительно сложно не любить, когда твоя голова не забита глупым мусором о проклятиях и прочим безумством.

— Ты говоришь так только потому, что живёшь у меня в мозгах!!

Музыкант подавился воздухом, наблюдая за самодовольной ухмылкой наконец-то обернувшегося мальчика.

— Я не живу у тебя в голове!

— Конечно. Я вообще не думаю, что ты настоящий.

— Что? Я настоящий!!

— Докажи мне это!!

— Аррр, но я не могу сейчас…

— Значит, ты моё психическое расстройство!

— Аллен!

— Точно, и, конечно, ты скажешь мне, что угодно!

— Аллен!

— То, что я хочу!

— Паршивец!

Может быть, Семья Ноя и впрямь заботилась о нём и это не было игрой. Они были его семьей, его воспитателями, его примером для подражания и его друзьями... Они были. Да. А вот лошади определённо не были друзьями Аллена, в этом он убедился всего через несколько дней после того памятного скандала и разговора с Неа. Поначалу некоторые Нои после того происшествия даже вели себя с ним осторожнее, чем обычно, пытаясь прощупать почву, и это было неудобно. Аллен чувствовал себя почти так же неловко, как в первые дни проживания с Графом. И Уолкер именно сегодня понял, что теперь всё наконец-то вернулось на свои места.