Ельцын в Аду

Пульвер Юрий Евгеньевич

И повалился со смеху на пол, и задрыгал ножками...

– Герр Пушкин, Вы осознаете всю гнусность своего поведения?
– скривился Ницше.

– Да, конечно. Но я ничего не мог с собой поделать!

«И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю».

– Мда, Пушкин, ты — мой истинный последователь!
– сделал вывод Сатана.
– Посвятил любимой женщине шедевр «Я помню чудное мгновенье», а потом написал приятелю Соболевскому: «... Ты ничего не пишешь мне о 2100 р., мною

тебе должных, а пишешь мне о м-м Керн, которую я с божьей помощью на днях вы...бал». Хвалю! Похоть ухитрился совместить с богохульством! Это я тебе помогал, а не Всевышний! И для «Гаврилиады» некоторые пикантные эпизоды лично я тебе подсказывал: конкретно, как архангел Гавриил с Богоматерью баловались. А, брат Пушкин? Как сейчас говорят на твоей родине, клевую мы поэму сбацали?

– Нет, ну ты, Сатана, гад! Все настроение испортил, меня опять муки совести грызть начали!

– Конечно, я — гад! Да еще какой!
– радостно оскалил клыки лукавый.
– Уел я тебя?

– «Ох, уел ты»!
– Пушкин бросил Дьяволу в морду неприличную двусмысленную остроту, как некогда – одному оскорбившему его графу.

– Зачем ты на дуэли стрелялся?
– не выдержал Ельцин.

– Я защищал свою честь – Вам этого не понять! Вы свою честь пропили!

– Опять тебя гордыня заносит!
– покачал башкой Люцифер.
– Ты назвал Дантеса и его приемного отца Геккерна содомитами - и чего ждал? Дантес всего лишь просил тебя извиниться...

– Они и есть мужеложцы!

– Пусть так, но ты этого точно знать не мог, у ложа их со свечкой не стоял! Надо было просто попросить прощения за оскорбление у своего родственника – ведь Дантес был женат на сестре твоей супруги... Ну, пытался он приударить за Натальей (хотя чего он в ней нашел, ты ведь четверых детей ей уже смастерил). Но она-то тебе верна оставалась... А ты ее обзывал: «Какая Вы дура, мой ангел!» - опять сымитировал поэта Повелитель мух.

– Она была влюблена в Дантеса и открыто флиртовала с ним! Когда я перед дуэлью спросил ее, по ком она будет плакать, она ответила: «По тому, кто будет убит».

– Да, но твоя благоверная никогда не спала с ним! А ты ей изменял направо и налево, в том числе с ее собственной сестрой Александриной, которая с вами вместе жила!

Поэта колотила дрожь, тем не менее он не сдавался:

– Натали при жизни моей любезно принимала ухаживания государя Николая Павловича, а после кончины моей родила от него ребенка — дочку Александру. Царь выдал ее замуж за 44-летнего подполковника Петра Петровича Ланского. Тот сразу вместо обычного армейского стал командиром лейб-гвардии конного полка, шефом которого состоял сам государь. Блестящая карьера! В угоду императору Петр Петрович, только зимой 1844 года познакомившись с Натали, уже в июле сыграл свадьбу с моей вдовой. Царь прислал новобрачной бриллиантовый формуер в подарок, велев при этом передать, что от будущего кумовства не позволит так отделаться. Он крестил первого ребенка Ланских, часто приходил к ним в дом, брал девочку на руки, целовал в щечки и ласково с ней говорил... Хранил два портрета Натальи Николаевны...

– Это было после твоей смерти!
– резонно заметил Дьявол.
– Тебе не все равно?!

–

Нет!
– заявил поэт.

– Ты не ответил на вопрос Ельцина — зачем стрелялся?

– Гордость меня заставила!

– Не гордость, а гордыня!

– Пойдем отсюда, мне надоел этот спор, - предложил ЕБН.
– Не могу смотреть, как мучается Пушкин... Жалко его... Давай искать тех, кто заказал мою доставку сюда... Бог ты мой, до чего я дошел – меня заказывают с доставкой на дом, словно пиццу!

– Ладно, - согласился «первый имморалист».
– Я тебя представлю первой группе твоих заказчиков. Это – еврейские деятели науки и культуры.

Души наших антигероев попали в водоворот диалогов, дискуссий, споров, опросов и вопросов, характерных для этой категории советского населения.

– Рабинович, почему Вы уехали? Плохая зарплата?
– допрашивала еврея душа в гэбистском мундире.

– Нет, хорошая.

– Плохая квартира?

– Хорошая.

– Не было машины?

– Была.

– Вас не печатали?

– Со скрипом, но печатали.

– Так чего тебе, жидовская морда, не хватало?

Рядом другой свежеупокоенный выражал свое негодование демону-вертухаю:

– Почему меня в преисподнюю? После такой жизни я заслужил рай!

– После жизни в СССР и России ад тебе покажется раем!
– утешил его бес.

Еще одна парочка литераторов с характерными горбатыми носами юморила:

– Печально закончилась для казаков-подростков обычная игра в шашки: порубали друг друга на хрен!

– Ха-ха-ха!

– А знаешь, Изя, один израильский автор написал книгу о том, что Илья Муромец – на самом деле хазарский богатырь, исповедывавший иудаизм, а вовсе не славянин-русский...

– Почему же к нему обращались: «Ой ты, гой еси, добрый молодец»?!

– Ну, вопрошавшие же вначале не знали, что он – наш. Да и вообще они, судя по всему, умом таки не отличались. Как может гой быть добрым, да еще и молодцем?!

– Но ведь один гениальный испанский художник вдруг осознал свое нееврейское происхождение и издал крик души?

– Какой?

– Гой - я!

– Может быть, ошибка в тексте или в переводе, «гой» следует понимать как «гей»?

– То есть лозунг «Гей, славяне!» надо переводить как «геи-славяне»? Или «гои-славяне»?

– А какая, в сущности, разница?! Давай кинем в массы лозунг: «Вступайте в гой-клуб»! И устроим гой-парад.

Оба радостно заржали.

– За что ты любишь евреев, Фридрих?
– спросил ЕБН.

– За их отношение ко мне. «Напрасно я ищу хотя одного признака такта, деликатности в отношении меня. Евреи давали их мне, немцы – никогда». А ты?

– Не могу сказать, что я их люблю. Я к ним отношусь так же, как к другим народам. Представители всех национальностей бывают хорошими и плохими...

– «Нет вещей хороших или плохих – их делает такими только наше мышление!» - Зигмунд Фрейд выразил свое мнение, как всегда, издалека.

– Ну, пусть только в моем представлении хорошие или плохие, - согласился ЕБН.

– Очень банальная мысль, - поджал губы Ницше.
– К несчастью, многие люди настолько глупы, что даже ее не понимают!