Элемент Водоворота

Гениальный Идиот

Наруто продолжал сверлить взглядом комья сырой земли под ногами.

– Но Извращенец… Извращенец сказал… – Наруто замялся, не умея выразить то, что сгустилось в душе.

– Знаешь, мы ведь с тобой почти братья, – вздохнул Нагато. – Когда-то Джирайя-сенсей сказал то же самое и мне. Он завещал мне привести мир шиноби к спокойствию и взаимопониманию. Вот только не сказал, как. И прежде чем мы решим всё раз и навсегда, и выясним, чья справедливость лучше, Удзумаки Наруто, я хочу услышать твой ответ, – проговорил он, хрипло закашлявшись. – Ради праздного любопытства. Как ты собираешься избавить мир шиноби от ненависти? Может быть, Джирайя-сенсей поделился с тобой

каким-то тайным знанием, которое мне недоступно?

– Нет, – потупился Наруто. – Он мне ничего не говорил. И я не знаю ответа, – негромко продолжил Удзумаки, не поднимая головы. – Ты сам сказал, что мы с тобой оба ученики Извращенца и должны понимать друг друга… Но я тебя не понимаю. Не понимаю, почему ты больше не веришь в то, во что верил Извращенец. Почему ты сдался?

– Сложно верить в то, чего не знаешь, как достигнуть, – ответил Нагато. – Джирайя-сенсей всегда любил мечтать о мире и строить гипотезы, но конкретных советов никогда не давал, предоставив мне решать эту загадку самому. И в процессе решения я навидался такого, что мир во всём мире кажется мне сейчас настолько утопичной идеей, что за неё не стоит жертвовать своим собственным миром. Дорогими людьми.

– Да ну! – запальчиво возразил Наруто. – Это говорит мне человек, который убил Хинату-чан и покалечил Извращенца так, что он до сих пор оклематься не может?

– Разве ты не сделал бы то же самое, чтобы защитить дорогих тебе людей? – Нагато чуть прищурился. – Например, ты не убил бы меня, чтобы спасти, например, Учиху Саске?

– Это другое! – блондин вспыхнул, словно пойманный с поличным вор.

– Это то же самое, Удзумаки Наруто, – слегка улыбнувшись, ответил Нагато. – Каждый из нас защищает свою правду, свою справедливость и свой мир до последней капли крови.

– Но ведь… Ведь… Не знаю я! – раздражённо топнул ногой Наруто. – Я тебя терпеть не могу за то, что ты сделал, но я… Знаешь, мне кажется, что Извращенец не хотел бы, чтобы я тебя убивал. И ещё мне кажется, что ты его тоже неспроста не убил… И я хочу разобраться, даттебайо! Расскажи мне, что с тобой произошло.

– Тебе не кажется, что сейчас не время разговаривать? – уточнил Нагато.

– Не кажется, – быстро ответил Удзумаки и уселся прямо на пол пещеры, сложив ноги по-турецки, приготовившись слушать.

– Что ж, мне спешить некуда, – Акацки чуть улыбнулся своим мыслям, ведь спешить ему и правда было некуда: Конан ещё не вернулась, и приступать к финальной части его плана пока рано. – Если ты располагаешь временем, я расскажу тебе всё с самого начала.

– Я слушаю, – ответил Наруто, подняв на собеседника ясный взгляд.

– Следует, наверное, начать с того, что своих родителей я почти не знал, – неторопливо произнёс Нагато, прокашлявшись и переводя дыхание.

То, что он собирался рассказать сейчас этому незадачливому, вспыльчивому пареньку, у которого в одно ухо влетит, из другого вылетит, знали только Итачи и Конан, однако почему-то он чувствовал правильность и неизбежность всего происходящего. Словно кто-то вёл его за руку, нарочно подбирая за него слова. Как только Нагато устало прикрыл глаза, память мгновенно нарисовала знакомые картины и события.

Он едва помнил своих настоящих родителей. Добрую улыбку матери, обнимающие его тёплые руки, и длинные густые пряди её алых волос, которые он сжимал в маленьких кулачках, сухую щетинистую щёку отца, которой он прижимался к нему, когда возвращался вечером домой, окружённые морщинками глаза, смотревшие на него со странной смесью нежности и гордости. Запах свежести и дождя, которым пах родной дом.

Тот

человек пришёл в их семью через несколько месяцев после начала войны. Долго говорил о чём-то с родителями на кухне, пока Нагато, сжавшись в комочек под одеялом, прислушивался к рваным фразам, доносившимся через приоткрытую дверь. Потом его подняли среди ночи. Мама плакала и просила её не забывать, отец сжал крепкой ладонью его плечико и сказал, что они делают это только ради его блага, чтобы на время войны он был в безопасности. Что Нагато должен быть сильным и смелым, как настоящий мужчина. И что он обязательно рано или поздно вернётся домой, и они снова будут вместе. То, что тот человек с длинными седыми волосами и морщинистыми руками вовсе не планировал возвращать его родителям, Нагато понял гораздо позже.

Когда его привели в сырую пещеру, полную каких-то странных растений, он, кажется, долго плакал, а потом сильно болел. Во всяком случае, единственное, что он помнил, помимо острой тоски по дому и отчаянного желания вернуться к родителям, была сильная головная боль, отдававшая резью в глазах, такая сильная, что казалось, глаза проткнули раскалёнными прутьями. Вслед за болью пришёл страх, потому что какое-то время он не мог видеть, и только слушал приглушённые голоса двух человек, которые обсуждали его состояние. То, что он увидел, когда зрение восстановилось, навсегда засело в его памяти и не раз потом являлось ему в кошмарных снах. Высоким и капризным голосом говорило странного вида существо с абсолютно белой кожей, левая часть тела которого повторяла очертания человека, а правая была больше похожа на побеги какого-то растения. А тихий и хрипловатый голос и неизменно приказной тон принадлежали тому, кто на протяжении следующих семи лет стал его наставником, – Учихе Мадаре.

– Учиха Мадара? – удивлённо вытаращился Наруто. – Это разве не тот дед, который вытесан в скале в Долине Свершения? Он разве не в гробу?

– После битвы с Сенджу Хаширамой в Долине Свершения Учиха Мадара не умер, – продолжил Нагато. – Что касается его нынешнего состояния, то я не могу сказать точно, но полагаю, что он мёртв.

– Зачем ты ему понадобился? – спросил Наруто, не на шутку заинтересовавшись.

– Я задавал себе этот вопрос каждый день и каждую ночь все семь лет, что провёл в той пещере.

Учиху Мадару нельзя было назвать любящим опекуном, скорее строгим воспитателем. После того как Нагато оправился после болезни, он принялся рассказывать ему об истории и географии мира шиноби, учил грамоте и письменности, требовал безупречного поведения и прилежания. И настойчиво вкладывал в детскую голову идею о том, что он, Нагато, избранный, и ему по величайшей милости досталась огромная сила, которая рано или поздно будет полезна его благодетелю. Нагато догадывался, что сила эта заключалась в глазах, потому что нередко он просыпался по ночам от того, что Мадара, вероятно, страдавший бессонницей, гладил сухими пальцами его прикрытые веки.

С каждым днём узнавая новые и новые подробности об устройстве жизни в странной пещере, Нагато начал не на шутку бояться её обитателей. Белое существо, Зецу, находилось при нём постоянно, трещало без перерыва, а как только Нагато исполнилось десять лет, назойливо принялось учить его азартным играм втайне от Мадары. Сам Учиха старел едва ли не с каждым днём, и в один прекрасный момент Нагато увидел, как старик соединяет собственное тело с огромной статуей, словно вросшей в стену пещеры, при помощи странной гибкой трубки. И это было уже не то что страшно, а просто жутко. До стынущей в жилах крови и дрожащих пальцев.