Элемент Водоворота
Шрифт:
– Это, безусловно, Меч Кусанаги. Орочимару знал толк в подобных вещах, он не мог ошибиться. – Итачи осторожно положил клинок на низкий столик и, поднявшись с колен, сел в кресло.
– Ну, меч и меч, что в нём такого? Он слишком тяжёлый для боя, и рукоятка неудобная. Моя катана гораздо лучше, кроме того, я к ней привык, – пожал плечами Саске, усаживаясь ближе к огню и запрокинув голову на подлокотник кресла, в котором сидел брат.
– Тебе не понять, – фыркнул Кабуто, тут же получив в ответ презрительный взгляд младшего Учихи. – Это древний артефакт, он не предназначен для простого механического использования.
– Кабуто прав, – произнёс Итачи, потирая пальцами глаза: он не мог долго фокусировать зрение
– Легенде? – Саюри мгновенно материализовалась в гостиной с подносом с пятью чашками горячего чая, распространявшего по комнате терпкий аромат лечебных трав. – Обожаю легенды. А ты, Амая-чан? – Она обернулась к следовавшей за ней, крепко сжимая в руках вазочку со сладостями, девочке.
– Мне было бы очень интересно послушать, если Итачи-сана это не затруднит, – негромко проговорила та.
– Думаю, нам всем было бы интересно, – подхватил Кабуто, приняв из рук Саюри поднос и пристроив его на столике.
– Ну, расскажете? – Зелёные глаза Саюри, сверкнув любопытным блеском, остановились на бледном лице старшего Учихи. – Сейчас такая погода, самое время, не находите?
Девушка подошла к окну и стала всматриваться в темноту дождливой ночи, едва различая взглядом силуэты оголённых деревьев и мокрых кустов. Пронизывающий ноябрьский ветер неистово колотил в деревянные ставни, стёкла позвякивали, предательски пропуская в комнату холодные порывы и ледяные капли. Свинцовые тучи прошила, словно иглой, яркая молния, и через несколько секунд раскатисто грянул гром, заставив её вздрогнуть и инстинктивно отойти на полшага от окна.
Подрагивавшее пламя камина погружало всю комнату в мягкие красно-оранжевые тона, заставляло тени от предметов на потолке и стенах слегка колыхаться и распространяло по комнате приятное, какое-то домашнее и уютное тепло, так контрастировавшее с бурей за окном. Саюри уселась на полу на небольшой подушке, сложила ноги по-турецки, сжала пальцами горячую кружку с чаем и выжидающе вонзилась взглядом в лицо Итачи. Амая пристроилась на низком диванчике, подтянув под себя ноги и выжидающе распахнув глаза. Аккуратно поправив потрескивавшие в камине поленья, Кабуто занял своё любимое место за небольшим письменным столом и тоже приготовился слушать, заодно заканчивая смету за прошедший месяц, а Саске наконец поднял голову с подлокотника, тоже взял в руки кружку и снова уселся к камину, прислонившись спиной к прогретой стене, подставляя огню замерзшее во время долгой дороги под ледяным дождем тело.
– Это легенда о древних богах Аматерасу, Цукиёми и Сусаноо, – начал Итачи, откинувшись на спинку кресла, и его спокойный голос как нельзя больше подходил витавшей в комнате атмосфере.
– Отличные имена для богов, мне уже нравится, – хмыкнул Саске, вспоминая названия техник брата. – Что-то они мне напоминают, никак не пойму… – Он притворно задумался, устремив взгляд к потолку.
– Не интересно – не мешай, – Саюри легонько толкнула младшего Учиху кулачком в плечо и, обменявшись взглядами с Амаей, снова устремила любопытный взор на рассказчика.
– Я узнал её очень давно, – продолжил Итачи, слегка нахмурившись, припоминая подробности произошедшего много лет назад. – Мне было десять, когда Шисуи однажды проговорился о заброшенном храме, находившемся недалеко от Долины Свершения…
Высокая трава приятно щекотала локти и плечи мальчика, пробиравшегося сквозь заросли к своей цели, которая уже виднелась вдалеке. Полуразрушенное здание, величественно возвышавшееся над бескрайними полями, будто правитель на троне, было когда-то важнейшим святилищем древних богов. Итачи шёл сюда пять часов, а до этого всю ночь штудировал карту, пытаясь отыскать место, о котором Шисуи обмолвился тем вечером, и прокладывая
Мальчик довольно улыбнулся, ловко взобравшись на источенный дождём белый камень, по всей видимости, служивший когда-то опорой мощной оградной стены. Вдохнув полной грудью густой воздух, казалось, наполненный древностью и старинными преданиями, Итачи вошёл в чудом сохранившееся за столько лет святилище. Время здесь как будто остановилось, перенося непрошеного гостя на несколько сотен лет в прошлое, во времена грозных всемогущих богов, храбрых самураев и ужасающих чудовищ.
Усилием воли пытаясь унять дрожь во всём теле от предвкушения мимолётного прикосновения истории, он неспешно оглядывал изнутри свою находку. Стены храма были украшены тусклыми фресками, кое-где совсем стёртыми временем. Решив начать обследование с восточной стены, юный Учиха активировал Шаринган, чтобы иметь возможность видеть тайники, скрытые в стенах и под землёй.
Восточная стена, сохранившаяся лучше других, повествовала о могучем самурае, доблестном Сусаноо в пылающем красном доспехе. Мужественный и твёрдый, словно скала, хитрый и коварный, как морская пучина, свободный, будто зимний муссон, старший из богов повелевал на просторах морей и укрощал строптивые ветра. Много врагов победил храбрый Сусаноо, даже сразил своим огненным запечатывающим клинком Тоцука восьмиглавого змея, вынув из его хвоста дивной красоты старинный меч с золотой рукоятью.
Центральная северная стена рассказывала о прекрасной женщине в белых одеждах, средней сестре, великой Аматерасу, повелительнице солнца, восседавшей в золотом чертоге на Равнине Высокого Неба. Могущественная и великодушная, она даровала всему живому свет, тепло и благополучие, обучала людей возделывать рис и ткать шёлк, благоволила искусству и творчеству. Прекрасно было и её лицо, осенённое сверкающими солнечными лучами, и гибкий стан, стянутый изысканными шелками, и тонкие пальцы, украшенные яркими каменьями, и лебединая шея, на которой поблёскивало ожерелье из драгоценной яшмы.
Западная стена сохранилась плохо, и Итачи смог различить рисунок лишь с помощью Шарингана. По тёмно-синему бархатному небу струилась серебристая река из звёзд, на берегу которой сидел хрупкий и изящный юноша, младший из трёх богов, луноликий Цукиёми, изгнанный навечно повелевать ночным светилом своею старшей сестрой, желавшей единолично властвовать на небосводе. Юноша держал в руках резное бронзовое зеркало, в котором отражался золотой чертог Аматэрасу. Цукиёми смотрел на сестру и ронял горькие слёзы незаслуженной обиды, обращавшиеся новыми звёздами в небесной реке.
Открыв глаза, Итачи словно вынырнул из вязкого омута воспоминаний и огляделся. Камин почти догорел, последние нерешительные язычки пламени ласкались к тлеющим углям, погружая комнату в таинственный полумрак. Кабуто, покинув своё рабочее место, удобно расположился в кресле напротив и, чуть прищурив глаза за стёклами круглых очков, в которых теперь отражались последние отблески затухающего пламени, внимательно следил за мерцающими угольками. Амая дремала, лишь вздрагивали тонкие пальчики лежавшей поверх пледа руки. Саюри неподвижно сидела в той же позе, укутанная в непонятно откуда взявшийся тёплый шерстяной плед, глядя прямо в его лицо огромными зелёными глазами, в глубине которых танцевали искры интереса и любопытства.