Элемент Водоворота
Шрифт:
Саске изо всех сил боролся со сном. Ещё с самого детства тихий голос брата и его рассказы о прошлом действовали на него безотказно. Мозг как будто отключался, настраиваясь на волну убаюкивающих звуков, отодвигая на второй план ночные страхи и детские переживания. Сейчас, в полудрёме, зябко поёживаясь от сквозившего по полу ветра, он вдруг снова ощутил себя пятилетним мальчишкой, который не мог заснуть, ворочался в кровати и, слушая завывания ночной бури и тяжёлое поскрипывание деревянных стен их дома, отчаянно противостоявшего непогоде, терпеливо ждал, когда стихнут последние шорохи и голоса в комнате родителей. Только тогда можно было выбраться
Прошмыгнуть в комнату и юркнуть в кровать к брату, стуча зубами и грея замёрзшие пальцы, прижавшись к тёплому боку. Итачи никогда не отталкивал, не говорил, что бояться непогоды недостойно будущего шиноби, и в кои-то веки не тыкал его двумя пальцами в лоб, утверждая, что ему некогда. Обнимал, потрепав всклокоченный затылок, и спрашивал: «Снова не можешь уснуть, отото? Что тебе рассказать?» Саске, по большому счету, было всё равно, что слушать, хоть пересказ скучнейшего учебника по правописанию, главное было лежать, уткнувшись в плечо брата, пытаясь подстроиться своим дыханием под его, и слушать его голос. Поэтому он отвечал: «Что-нибудь», – и ещё крепче прижимался к Итачи. А брат неизменно выбирал что-то интересное: рассказ о далёких странах и других деревнях шиноби, историю их клана и его предков или просто старинную сказку про драконов и храбрых самураев.
Повинуясь голосу брата, воображение рисовало причудливые картины, вытесняя из сознания страх, усталость и беспокойство, постепенно позволяя сну завладеть им настолько, что нить повествования выскальзывала, оставляя его в вожделенном забытьи. Как будто не было, никогда не существовало расхищения могил, осквернения трупов, вечно подозревавшего его Тоби, следовавшего за ним по пятам Зецу, надоедливой Карин и долгой дороги под проливным дождем. Был только голос Итачи, только мягкий, уже неразборчивый полушёпот, в котором Саске изо всех остатков сил пытался различать обрывки фраз. Потому что сейчас…
– Ты уже спишь, отото, – тёплая ладонь Итачи осторожно опустилась на затылок младшего брата, пристроившего взъерошенную голову на его правом колене. – Иди в кровать.
– Нет, я слушаю, мне очень интересно, что там на южной стене, – пробормотал в ответ на ожидаемый вопрос Саске, для верности захватив в плен ещё и левую коленку брата. – Я не сплю… Продолжай.
Победа! Правильный ответ на вопрос и верно указанное место окончания повествования, как правило, гарантировали ему ещё минимум получасовое удовольствие.
Итачи обернулся к южной стене и устроился на полу, рассматривая мелкие изображения, сложившиеся в цепочку событий. Мальчик достал из рюкзака кисть, чернильницу и небольшой свиток и принялся аккуратно перерисовывать фрески, сопровождая их комментариями.
Завистлив и честолюбив был бог Сусаноо, и величие Аматерасу, её могущество и единоличное владение небом не могли не пробудить чёрной ревности в горячем, податливом сердце. И отправился неистовый Сусаноо на Равнину Высокого Неба, в золотой чертог сестры, и всюду, куда ни ступала его нога, разыгрывалась буря и содрогалась земля. Узнав о приближении Сусаноо, богиня Аматэрасу рассудила, что не с добром пришёл он к ней, тогда сделала себе богиня мужскую причёску, украсила запястья яшмовыми браслетами, водрузила на спину колчан с тысячей стрел, надела на левую руку кожаный щиток, взяла в руки лук и в таком обличии встретила врага.
Но не смогла Аматерасу победить
Видя, что бесчинствам брата нет конца, богиня Аматэрасу испугалась и затворилась в Глубоком Гроте. И сразу Равнина Высокого Неба погрузилась во мрак. И на небе, и на земле воцарилась вечная ночь, всё пространство наполнилось гудением злых духов, и наступило время великих бедствий.
И тогда отправились люди к берегу Серебристой Небесной Реки, и стали просить бога луны, младшего брата Аматэрасу, заставить богиню солнца покинуть Глубокий Грот и вернуть миру свет и порядок. Незлобив и смиренен был юный Цукиеми, и не желал он мстить Аматерасу за незаслуженные обиды. Мудро рассудив, что не будет мира без богини-солнца, он спустился с ночного небосвода и отправился к месту добровольного заточения сестры, где преподнёс он ей в подарок своё бронзовое Зеркало Ята, которое могло без изъяна отразить даже слепящую красоту Аматэрасу.
Смягчилась богиня, и вернулась в свой золотой чертог, и снова, как прежде, засиял солнечный свет на Равнине Высокого Неба и на Земле. И попросила она прощения у младшего брата, и позволила ему навещать себя в золотом чертоге, и с тех пор можно видеть по утрам луну и солнце на одном небосводе. Что же до бога Сусаноо, то во искупление вины ему было велено отдать Аматэрасу меч Кусанаги, которым он смог победить великую богиню. И отвела его сестра к Серебристой Небесной Реке, и заставила искупаться в священных водах. Огляделся Сусаноо по сторонам и воскликнул: «Хорошо здесь! Очистилось моё сердце». И зажили трое богов вместе в золотом чертоге, и началась эпоха процветания.
А когда пришло время отправляться богам в Страну Вечного Покоя, оставили они людям три великих дара: бог Сусаноо – свой острейший меч Кусанаги, богиня Аматэрасу – своё ожерелье Ясакани из драгоценной яшмы, бог Цукиёми – своё бронзовое зеркало Ята.
Итачи старался воспроизвести рисунки насколько возможно точно, совершенно забыв о времени и о рисовых лепёшках, которые мама заботливо положила в рюкзак, чтобы он перекусил во время тренировки. Солнце начинало клониться к закату, тени становились длиннее, подсказывая ему, что пора возвращаться домой, иначе придётся как-то объяснять отцу своё опоздание. Недовольно нахмурив брови, мальчик перерисовал последнюю надпись, высеченную старинными кандзи над входом в храм, сложил свиток обратно в рюкзак, измазал в пыли локти, коленки и одежду и слегка поцарапал кунаем пальцы и ладони, создавая впечатление активной тренировки кенджуцу. Оставшись довольным результатом, Итачи поспешил в Коноху, предвкушая, как он расскажет Саске об увиденном сегодня на ночь.
– Похоже, я опоздал с рассказом. Лет на пятнадцать, – чуть улыбнулся Итачи, глядя на спящего брата. – Хотя, он как всегда не дослушал и до середины. Маленький подлец.
– Не думала, что Вы умеете… – Саюри наконец выдохнула и постаралась рассмотреть в полутьме выражение его лица.
– Умею что?
– Говорить, – улыбнулась девушка, поднимаясь с пола. – Вы думаете, что это и есть тот самый меч? Откуда он появился у Орочимару?
– Я долго считал это просто легендой, и до определённого момента думал, что у них нет вещественной формы. – Итачи тщетно пытался выбраться из цепких рук Саске, который от каждого движения своей импровизированной подушки хмурил во сне брови.