Элементы 9. Постмодерн
Шрифт:
Классические левые анархисты до сих пор не могут простить «основателю» отдельных его мнений. Так, Прудон утверждал что войны, особенно войны древности, несут очистительную, облагораживающую функцию и способствуют культу героизма, не поддержал «северян» во время гражданской войны в Америке, считая их "новыми варварами", ориентировался на идеал прочной патриархальной семьи с доминантой отца, а в скандально известной статье "Порнократия и женщина сегодня" вообще отказывал женщине в праве на самостоятельность поведения и мышления, отрицал возможность развода и вторичного брака, а своим социальным идеалом называл "античный патриотизм афинского типа". Однако именно ему принадлежит реабилитация термина «анархия» и два всемирно известных афоризма: "Собственность — это кража" и "Анархия — мать порядка".
Чаще всего Прудон называл себя "передовым консерватором"
Высшей на лестнице вечных идей Прудон считал Справедливость. "Бог стал слугой справедливости" — так расшифровывал он евангельский сюжет. На земле Справедливость выражена Правом, Сила — основа Права. Народ, обрекающий себя на рабское состояние достоин подобной участи до тех пор, пока не перейдет к активному неповиновению. Идеал спонтанно рождается в недрах народной жизни, и любые институции государства существуют постольку, поскольку хотя бы отчасти соответствуют этому идеалу. Если они перестают соответствовать, происходит резкая перемена в социальном ландшафте. Воплощает эту перемену контрэлита — "ticket-of-leave" [6] (буквально,"досрочно освобожденные") как их называет Прудон — представители принципа Справедливости, имеющие в результате преобразований ни в коем случае не больше, а порой даже и меньше, чем обычные граждане. "Досрочно освобожденные" — фанатики, идеократы, те, кто никогда не забывал, что "история — это метафизика в действии".
6
"Досрочно освобожденные", т. е. «революционеры», названы так Прудоном потому, что «досрочно», "раньше других" освобождались они от застенков лжи, лицемерия, буржуазно-капиталлистических иллюзий, токда как остальные — «послушные» граждане — остаются прилежными узниками концлагеря Системы.
В отличии от Штирнера, Прудон полагал истину не внутри, но всегда вне себя и поэтому считал, что идеал — более справедливый общественный договор — можно обнаружить лишь в процессе приближения к нему. Влюбленный в "золотой век", он стремился всю жизнь вернуться к нему на качественно ином уровне развития коммуникаций и промышленных сил. Антирыночник, Прудон обличал прежде всего интеллектуальную собственность и требовал ее отмены, возмущаясь, до каких пор можно торговать талантом, вдохновением, будущим и прошлым. "Если вы свергаете власть, вы должны добраться и до собственности". Помимо отмены интеллектуальной собственности, Прудон обосновывал прекращение всякой частной собственности, ростовщичества и финансовых монополий.
Социальный прогресс, безусловным сторонником которого Прудон являлся, не совпадал для него с прогрессом технологическим. Капиталистическая система повторяет принцип машины, но машина, как замечает Прудон, призванная первоначально облегчать человеческий труд и увеличивать достаток, напротив, создает толпы безработных, развращает немногочисленных праздных и углубляет экономическую бездну между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Не станет ли будущее общество, организованное на принципах машины, создавать скорее нехватку нежели изобилие? Прежде всего нехватку естественных традиционных отношений. Новая социальная наука, новая политическая религия и новая либертарная педагогика — вот что приведет, по Прудону, людей в действительно достойное будущее. Цель либертарной педагогики — научить людей мыслить интересами коллектива, действовать во имя и от имени общины, класса, нации, точно так же обладающих волей, правом и самосознанием, как и любой отдельный из нас. Совесть должна руководить разумом, и потому свобода торговли и свобода искусства должны быть подчинены Справедливости и ее представителям, иначе прогресс обращается в убыстряющееся вырождение. Политическая религия Прудона учит: "народ
Критикуя либералов и сторонников теории "среднего класса", Прудон описывает их проект как стремление "подрезать когти власти ровно настолько, насколько будут уменьшены крылья свободы", т. е. "все останется как есть". Солидаризуясь по ряду вопросов с Марксом, Прудон уже в 1848-м допускал возможность «немарксистского» развития событий и предлагал более сложную и гибкую модель классовых отношений, нежели примитивный и предельно схематичный дуализм "буржуазия — пролетариат", противопоставлял коммунистической революции коммуналистскую революцию "без партийных бюрократов". Угрозу бюрократизации он считал главной для победившей революции. Концепция превращения "народа в себе" в "народ для себя" заимствована Марксом с единственным изменением, «народ» заменен на «класс». Посвятивший Прудону "Нищету философии" Маркс писал о нем: "Слишком твердо стоит он на ногах, чтобы чему-либо покориться, дать себя заарканить, оттого-то он и остается одиноким даже между своими, более пугая, чем убеждая своей силой".
Идеализировав патриархальный уклад и аграрную этику, написав "Община — существо самодержавное" Прудон (особенно в адаптированном Бакуниным варианте) очень пришелся по душе русским народникам, которые приветствовали в нем все то, что отталкивало марксистов. Под его влиянием, последовательно, находились русские кружки петрашевцев, ишутинцев, долгушинцев, чайковцев, народовольцев(среди вдохновителей "Народной воли" были личные друзья и переводчики Прудона — Н.Д. Ножин, В.Г.Зайцев и Н.В.Соколов) и, наконец, социалисты-революционеры, в частности Мария Спиридонова, которые считали мютюэлизм этической и политической почвой своего движения.
Все сторонники и участники либертарного проекта последние полтора века развивали либо штирнерианскую, либо прудонистскую линии. Оба направления, как и множество других антибуржуазных инициатив, потеряли историческую актуальность и вынуждены к настоящему моменту отказаться от прежних глобальных претензий. Штирнерианство как идейный багаж бомбистов-безыдейников, мистических анархистов, дадаистов, левых экзистенциалистов, проповедников сексуальной и психоделической революций, новой левой контркультуры "великого отказа" сейчас не пользуется спросом ни среди профессуры, ни среди крайней богемы. Прудонизм как идейная база Бакунина и Кропоткина, эсеров, махновцев, парижских коммунаров, синдикалистов обоих Америк, испанского "Народного Фронта", немецких автономов и экологов из "альтернативных поселений" сейчас выглядит как политическая клоунада или лекции из истории. Причем, в случае анархистов поражение выглядит гораздо драматичнее, чем в случае просто «левых», ибо анархисты всегда стремились довести оба своих дискурса до предельного, крайне откровенного и напряженного состояния.
Не был найден некий третий путь, способный обеспечить контакт между штирнерианским и прудоновским полюсом, из-за отсутствия этой третьей составляющей не произошло возможного синтеза между двумя самыми сильными элементами анархизма — культом индивидуального визионерства и пафосом социального преображения.
Кадры
Георгий Осипов
Садоэротический национал-сатанизм
Тучный старик в мундире, украшенном свастикой, угощает воспитанников детского дома немецкими конфетами. Это последнее в их короткой жизни лакомство: через несколько минут дети будут расстреляны по приказу (…). "Возможно, это слишком, я имею в виду конфеты?" — спрашивает его другой нацист, явно подавленный первертной жестокостью главного героя белорусской кинокартины "Часы остановились в полночь". "Нет, Вилли, не слишком, — отвечает монстр, мечтательно заводя глаза, отчего его голый череп покрывают глубокие складки. — Не слишком. Теперь я знаю, что могу действительно ВСЕ!"