Елена Белякова. Русский Амаду, или русско-бразильские литературные связи
Шрифт:
На главный вопрос, почему Пауло Коэльо издали в 37 миллионах экземпляров на 56 языках, О.Бакушинская отвечает так: "Начитавшись гуру, так и тянет ляпнуть афоризм. Что-то вроде: сочный бифштекс приятнее на вкус, зато манную кашу легче глотать. Читать серьезную литературу непросто, осмысливать применительно к собственной жизни - еще сложнее. А Коэльо все, что надо, адаптировал для застрявших в младшем школьном возрасте граждан, разжевал и отрыгнул прямо в разинутый клюв, как орлица птенцам. Пища получилась, конечно, не вредная, но зря ее пытаются назвать творением высокой кухни".
Нельзя не согласиться с автором: снижение вкуса на лицо. Да только интеллектуальный
Следующий рецензент Андрей Щербак-Жуков кулинарную тематику не затрагивает, он исследует ментальный субстрат произведений Коэльо: "Мартышка в известном мультфильме сказала: "У меня есть мысль, и я ее думаю"... С писателем Коэльо примерно та же история: у него есть мысль - 1 штука (прописью "одна") - он в каждом своем произведении ее высказывает на разные лады. Даже не развивает от произведения к произведению, а именно высказывает снова и снова" (373).
А ведь и правда, Пауло Коэльо удалось воплотить в своих произведениях завет классика: писать надо так, чтобы словам было тесно, а мыслям просторно. Этой единственной мысли очень просторно на ста с лишним страницах - ни с какой другой идеей она не сталкивается, не пересекается. Да и словам тесно: вон сколько их между двумя обложками втиснуто.
В отличие от предыдущих авторов, Н.С.Константинова - серьезный ученый, поэтому она делает попытку "объективно охарактеризовать творчество Коэльо", чтобы дать этому феномену рациональное объяснение. Но в результате она приходит к тем же выводам, что и предыдущие авторы: все произведения Коэльо, хотя и разбросанные в пространстве и времени и приближающиеся к планетарному масштабу, очень похожи друг на друга. Их роднит отсутствие сюжета, иносказательность, "непрезентабельный в художественном отношении стиль", и отнюдь не оригинальные мысли ( 369).
"После прочтения нескольких книг создается эффект "дежа вю", только усиливающийся при знакомстве с каждым новым сочинением. Даже когда автор заманивает читателя в атмосферу психиатрической клиники ("Вероника решает умереть"), это ощущение не исчезает. Перемежая впечатления, полученные еще в юношеские годы, с размышлениями о вечном - жизни и смерти, любви и безумии - Коэльо и на этот раз остается верен своему alter ego, выступая в роли "воина света", всегда знающего, что такое хорошо и что такое плохо" (там же ).
Н.С. Константинова приводит слова бразильского критика, которые буквально уничтожают Коэльо: "Если инопланетяне прочтут лишь подобные книги, они не смогут составить никакого представления о нашей планете. Во-первых, потому, что в них используется форма письма, уничтожившая дискурс, - в них ничто ниоткуда не начинается и никуда не приходит. Это слова без текста... Они обращены к человеческим душам и при этом пытаются рассказывать истории, похожие на те, что рассказывали Жоржи Амаду или Хемингуэй. Однако в них нет драмы, страстей или трагедий. Есть куски реальности и очень много советов, так много, что некоторые из них - книги-монологи - типологически относятся к литературе по самовнушению" (там же).
Однако, замечает Н.С.Константинова, "критиковать творчество Коэльо с точки зрения высокой литературы - дело несложное. Пожалуй, сложнее понять, в чем все-таки причины столь впечатляющего успеха. Вряд ли его можно целиком приписать предпринимательским талантам самого писателя и его издателей, которые порой заражены "звездной болезнью" еще в большей степени, чем автор... Скорее всего популярность Коэльо объясняется тем, что в его книгах многие находят то, что ищут. Он будто
И все же Н.Константинова считает, что "при всех негативных аспектах сегодняшнее время имеет одно бесспорное положительное качество. Оно предоставляет право на полную свободу выбора. И если миллионы людей по всему миру сделали объектом своего выбора Пауло Коэльо, они, несомненно, имеют право на такой выбор, даже если тебе лично он кажется неоправданным" (там же).
А вот здесь с Натальей Сергеевной согласиться нельзя. Свобода выбора в современной России, в том числе выбора книг для чтения, - миф. Идеологическая машина работает таким образом, что читателю, особенно молодому, и в голову не придет выбирать между Достоевским и Джойсом, или Цвейгом и тем же Амаду. Выбирать он будет между Коэльо и Мураками, Донцовой и Марининой. Пушкин - то в число бестселлеров не вошел ни разу.
Я вообще удивляюсь, что нашлись смельчаки, рискнувшие вызвать гнев не только коэльопоклонников, но и самого гуру. Он к критике относится болезненно, "хранит в сейфе все критические публикации о своих произведениях.., регистрирует эти глупости, поскольку все они имеют подписи и в дальнейшем лицам, высказавшим их, предстоит ответить (369). А вдруг и правда призовет к ответу? Не зря же он черной магией занимался.
Если критики относятся к текстам Коэльо с иронией, то сам автор - с неадекватной серьезностью. "Ведь что такое писатель?
– вопрошает он.
– Писатель - это рабочий слова. И если он хочет понять даже самого себя, он должен быть в постоянном контакте с человечеством и человеком" (361). Вот так, ни много, ни мало. Коэльо явно страдает комплексом полноценности. Ничтоже сумняшеся он заявляет: "Я - отличный писатель. Отличный писатель..." ( 369).
А вот Жоржи Амаду всегда говорил о себе: "Я всего лишь маленький писатель из штата Баия".
В другом интервью Коэльо рассказывает, как прочел в переводе на английский одну из своих книг: "И так как я ее довольно давно написал, и, кроме того, была некая языковая дистанция, я заметил, что читаю ее как нечто, не имеющее ко мне отношение. И мне понравилось. Прекрасная книга" (361).
Парадокс в том, что при всей мании величия Коэльо считает главным достоинством своих произведений заурядность. Он так прямо и говорит: "Самое приятное, когда читатели говорят: "Я тоже мог бы написать такую книгу" (362). Все это очень странно. Обычно писатель хочет сказать миру Новое Слово, то, о чем никто до него не догадывался. Какой смысл проповедовать давно известное?
Тем не менее, Коэльо можно считать классиком: теперь уже книги пишут о нем самом. В 2003 году на русский язык была переведена книга Хуана Ариаса "Пауло Коэльо: Исповедь паломника". Книга носит комплиментарный характер и банальна до пошлости. Как вам такой сюжет?
– Сначала Коэльо решил отправить свои старые фотографии в провинциальные издания, а когда его упрекнули, что он хочет послать залежалый товар, переменил свое решение и попросил, "чтобы в провинциальные газеты тоже отправили новые фотографии" (365, С. 10). Ариас увидел в этом "настоящее величие души" (там же, С. 11). При чем здесь душа? Это элементарный здравый смысл.