Эльфийская сага. Изгнанник
Шрифт:
— Где ты видел это отребье в последний раз?
— На западном склоне Караграссэма в двадцати милях к востоку от Аяс-Ирит. Это было вчера на рассвете. Я проезжал ущелье по югу Этлены и заметил черные пятна на вершине горы. Пригляделся и обалдел.
Габриэл прищурился — аналитический ум хитрого стратега быстро сложил два и два. Ели проследить движение Охотника и его шайки по карте, то двигаясь в том же направлении по южным склонам, и через двести миль свернуть на север, то можно выйти… к Горному приюту. Неожиданное умозаключение окатило его, точно ушат ледяной воды. Ищейки Охотника
Габриэл выдохнул и покачал головой. Пожалуй, из всех вестей, принесенных острым языком Хилого, эта поразила его глубже иных, как новость о смерти Теобальда причинила нестерпимую боль. Над столиком повисло молчание.
За окнами плыла туманная пелена. По крыше стучал дождь. В дымоходе свистело и урчало как в брюхе голодного великана. Ветер бросался на входную дверь, распахивая и вбрасывая на порог грозди ледяных капель. Изредка тренькал колокольчик. Под ногами гуляли стылые сквозняки. Свечи в канделябре трещали и плевались воском. Одна капля упала на столешницу рядом с тарелкой Хилого. Он тронул теплую лужицу ногтем и робко спросил:
— Мой лорд, можно вопрос?
Габриэл кивнул.
— Вы позвали меня Шепотом Бездны. Послали мысль через расстояние. Клянусь Иссиль, поначалу, я дико испугался и решил, что спятил, но потом узнал ваш голос и немного упокоился. Скажите, дар Глаза Времени тоже вам подвластен?
— Нет, — покачал головой Габриэл, — второго зрения у меня нет. Этот дар был у наших предков.
— Но Шепот Бездны… — возразил восхищенный полукровка.
— Не всегда эльф обладает сразу двумя. Во мне проявился только, как вы его называете, Шепот. Проявился в детстве. Случайно. Во время охоты на гаргулью я внезапно услышал, что она думает. Прочел ее мысли, наполненные жаждой крови, прочувствовал ее желание вонзить в мое тело клыки и разорвать на части, — мрачно рассказывал Габриэл. — «Шепот» помог мне выследить тварь по следам ее мыслей. С тех пор, я не пользовался даром.
— Почему?
— Он требует сосредоточенности и колоссальной концентрации внимания. Со стороны это выглядит так, будто ты отрешенное существо, которое вот-вот отойдет в Арву Антре. Он отбирает много сил. Я едва не лишился чувств, отыскав тебя в бесконечности Верхнего Мира. Силы утекли стремительно, мне потребовалось несколько дней, чтобы восстановиться. Видел бы ты удивление на лицах моих новых союзников, когда я брел по коридорам, шатаясь, как после бурной попойки, — ядовито усмехнулся темный эльф.
Восхищения в полукровке поубавилось. Он жадно отхлебнул из второго кувшина клубничный кисель и шмыгнул носом. Веселая компания гномов под боком завела песнь на своем языке. По столу застучали днища кружек и кулаки. Полетел развеселый припев «Ула! Ула!»
— Ты мне очень помог, — сказал Габриэл немного погодя. — С этого часа я освобождаю тебя от службы. Ты свободен. Уезжай из Аяс-Ирита. Забудь все, что узнал. Забудь меня и наш разговор. Если узнаю, что ты болтаешь кому-то…
— Не узнаете, — заверил Хилый, касаясь двумя пальцами лба, губ и сердца. — Клянусь Иссиль.
В
— Нет, мой лорд, не преследуйте Его, — вдруг хрипло попросил Хилый. — Я знаю этот взгляд. Взгляд безнадежно отчаявшегося. После смерти отца я глядел на мир так же. — И почуяв раздражение темного, затараторил: — Я знаю, вы попытаетесь остановить короля. Не надо! Это бесполезная жертва. Если пойдете за королем на запад, найдете там свою смерть.
Габриэл поднялся с невидящим взглядом:
— Смерть давно ходит за мной по пятам…
И вдруг запнулся, рассеяно глянул на Хилого, поняв, что даже настоящего имени его не знает, только прозвище. Глупое, бессмысленное прозвище.
— Как твое имя?
Полукровка замялся.
— Эгберт, — впервые со смерти отца открылся он. — Мое имя Эгберт, господин.
— Прощай, Эгберт, — шепнул темный эльф.
Рядом с нетронутым заказом поблескивал золотой пейс. Гномы продолжали напевать и чадить горьким дымом. На улице лило, как из ведра. Огонь в очаге почти погас.
Полукровка выдохнул — на душе скребли кошки. Был только один способ утолить все его печали.
— Эй, хозяйка, — крикнул он гоблинше, — неси крепкой гранатовой наливки! И побыстрей!
* * *
— Триста мешков зерна, сто бушелей яблок, сто бушелей груш, десять галлонов янтарного эля и столько же красного вина, тридцать пудов орехов, пятьсот головок сыра, пять бочек лосося, пять бочек тунца, сто галлонов меда, пятьсот стоунов солонины и столько же вяленого мяса, двадцать тюков не крашенного льна, сорок — шерстяного полотна, столько же халлийского шелка, сотня унций жемчуга и белых самоцветов, триста мотков белых, черных, зеленых и розовых ниток — куплено. — Хегельдер повернул в следующий торговый ряд и вспомнил: — Чуть не забыл, Остин просил привезти шелковую бумагу и мускусные чернила. А Люка — тюк пеньки и отрез кожи.
Узкие, забитые покупателями ряды, полнились голосами, криками, блеском роскошных одежд богачей и дырами на истлевшем тряпье бедняков.
Хегельдер отыскал глазами лавку с письменными принадлежностями. Она была заставленная металлическими чернильницами, стальными подставками для бумаг, завешана кипами чистых стопок разных расцветок и размеров: тисненной, с перламутровым напылением, с блестящим узором на краях, и самой дешевой серо-белой; были там и книги с кожаным переплетом, и узкие дневники с блестящими корочками, и иные нужные для письма вещицы.
Эльф махнул рукой. Пятеро его спутников, скрываясь под капюшонами, бесшумно тронулись, неся часть купленного в руках, а часть в седельных сумках. В торговом грохоте Перворожденные плыли невесомо и ловко. Эллион бросал в сторону Габриэла странные взгляды с самого утра. Шерл был непринужден и делал вид, что не понимает, однако от него не ускользнуло, что в глубине ярких небесных глаз лучника оживали сомнение и даже гнев. Похоже, Эллион прознал о его вчерашнем двухчасовом исчезновении из съемной комнаты, и это могло стать угрозой замыслу Габриэла.