Эльфийский клинок
Шрифт:
Фолко прикусил губу. Лезть ему как-то расхотелось: Башня нависала над ним всей своей громадой, словно грозила вот-вот рухнуть и погрести под своими обломками дерзнувших нарушить её вековой покой. Фолко оглянулся на Древоборода. Тот понял его взгляд по-своему.
– Не бойся, малыш, – прогудел он. – Энты встанут под окном, и в случае чего смело прыгай вниз!
– Древобород… А почему было не сломать ту дверь, что над балконом?
– Мы пробовали, – во вздохом ответил энт. – Множество раз, все вместе. Но никак! Сломать можно лишь верхние ставни. Я и так выбрал самое нижнее окно.
Это «самое нижнее» находилось саженях в тридцати над их головами; Фолко мельком удивился, каким
– Давай мешок. – Хоббит почувствовал на себе помогающие ему пальцы Торина. – Кольчугу, шлем, меч оставь на себе. Мало ли что… Лестницу я тебе на спину приторочил. Главное – не вздумай что-либо делать, пока не окажешься внутри! Там можешь и лестницу бросать, и что хочешь. Ты понял?
Губы гнома предательски дрогнули, когда он, нагнувшись, взглянул в лицо Фолко. Тот вздохнул, покосился на вставших под стеной энтов, поймал ободряющий взгляд Древоборода, поправил меч и взялся за верёвку.
Против его ожиданий лезть оказалось не так уж трудно. Гномы крепко держали нижний конец верёвки; энты замерли, подняв свои длинные многопальцевые руки, и хоббит постепенно осмелел. Он изрядно окреп за год трудов и теперь неспешно, без особых усилий подтягивался вверх. Он миновал балкон; одну, другую, третью бойницу; он хотел бы узнать, какими ставнями они закрыты, но верёвка вдруг стала раскачиваться, и ему пришлось целиком сосредоточиться на своём восхождении.
Самым нелёгким оказалось вскарабкаться на карниз под стрельчатым проёмом бойницы; до его слуха донеслось угрожающее поскрипывание стальных зубьев по камню – кошка медленно, но неуклонно сползала. Хоббит стиснул зубы и, превозмогая острую боль в перенапряжённых мускулах живота, подтянулся и перевалился через выступ; едва он успел вцепиться в искорёженную ударом камня ставню, как кошка сорвалась и верёвка, свиваясь причудливой змейкой, полетела вниз, под ноги гномам и энтам.
– Всё в порядке! – крикнул вниз хоббит. – Ставня выбита, я спускаю лестницу! – Он осторожно отполз в глубь амбразуры и закрепил лестницу за намертво вбитый в стену толстенный крюк, на котором только что висела ставня. Вскоре снизу донеслось пыхтенье, и Торин первым вскарабкался на карниз, сразу заполнив собой всё узкое пространство амбразуры; не без труда он протиснулся внутрь. За ним последовал Малыш, и только после этого Фолко решил оглядеться.
Они стояли в пустом, полутёмном помещении с голыми стенами и высокой дверью в противоположной стене. Вокруг их ног медленно кружилось сероватое облачко пыли, толстым слоем покрывавшей весь пол, так что с трудом можно было разглядеть сложный рисунок каменной мозаики. На каждой из стен раньше, очевидно, тоже находились какие-то мозаики или барельефы; теперь от них остались лишь серые прямоугольники со следами камнетёсных зубил по краям; кто-то вырубил целые плиты. Они подняли глаза вверх – потолок был иссиня-чёрный. Вокруг царила мёртвая тишина, от которой ломило уши.
Торин осторожно подошёл к двери и приложил к ней ухо. Некоторое время спустя он толкнул ручку, и створка распахнулась. Перед ними открылся кусок полуосвещённого коридора. Переглянувшись, друзья крадучись вышли из комнаты.
Голос обрушился на них внезапно, со всех сторон, едва они переступили высокий порог. Он шёл отовсюду – и ниоткуда, они не могли уловить направление. Он был очень нежен и музыкален, этот голос, изобилуя чарующими низкими тонами; его хотелось слушать не отрываясь, и Фолко сразу же вспомнилось описание последнего разговора Гэндальфа с Саруманом и тайна его обманчивого голоса.
– …Нет, это не так, мой милый Ренбар, – говорил голос. – Ты получишь то, что просишь, точнее, ты обретёшь
Голос вдруг прервался и спустя мгновение зазвучал снова, теперь уже не столь ласково и вкрадчиво. Теперь он, казалось, доносился откуда-то снизу.
– Ты не нашёл тропу? Это очень прискорбно… для тебя, Мешдох, – говорил строгий учитель, обращающийся к нерадивому и ленивому ученику. – Ты ведь помнишь наш уговор? – В голосе вдруг прорезались змеиные шипящие нотки. – И ты помнишь, что тогда я обещал сделать с то…
Вновь наступило молчание. Через минуту до них донеслось какое-то бормотание, но теперь оно было еле слышно и вдобавок на непонятном языке. Друзья в растерянности застыли на пороге. Уже изрядно позабытый со времён Мории страх вновь начал подбираться к хоббиту.
– Кто это говорит, Фолко? – как всегда, хрипя от волнения, проговорил Торин, держа топор наперевес и тревожно озираясь по сторонам.
– Мне кажется, это говорит сама Башня, – запинаясь, ответил Фолко.
– А может, сидит тут кто-то? – предположил Малыш, менее всех, казалось, подверженный мрачной магии этих стен. – Если это так, не попытаться ли добыть его, а?
– Погодите! – поднял руку Фолко. – Здесь нет никого, кроме нас… тех, кто ходит по земле…
В этот миг голос вновь обрёл силу, и речь стала разборчивой. Первые же звуки заставили гномов и хоббита тесно прижаться друг к другу, в судорожной и нелепой попытке оборониться, бессознательно выставив вперёд клинки. Казалось, Башня задрожала до самого своего основания; жуткая, тёмная и страшная сила, сила Великой Власти наполняла этот голос – и кто мог противиться ему? Никогда позже Фолко не мог вспомнить, был ли этот голос высоким или низким, медленным или быстрым, – слова падали, точно гранитные глыбы, и у внимавшего им начинало мутиться в глазах, и его собственная воля превращалась в ничто перед мощью Говорившего. Фолко тотчас понял, кому принадлежал этот голос; понял, хотя, понятное дело, никогда в жизни не слышал его, как и никто из ныне живших Смертных; пожалуй, лишь Кэрдан Корабел, Трандуил да ещё Том Бомбадил слыхали его, в те времена, когда его обладатель ещё не расстался с человеческим обликом.
– Так, значит, ваш Светлый Совет, – ужасная ирония наполняла эти слова, – ваш Светлый Совет решил напасть на Дол-Гулдур? Неплохо! Ты поступил как подобает, хвалю. Ты уговорил этого серого хвастуна возглавить тех, кто хочет сровнять мой замок с землёй?
– Да, Могучий, – льстиво ответил уже знакомый им медоточивый голос. – Гэндальф Серый сам отправляется в поход. – Странно, вроде бы униженно и покорно говорил этот второй, а всё же в его интонациях Фолко почудилось какое-то глубоко упрятанное злорадство – словно ненавидящий своего господина слуга торопился ошеломить хозяина какой-нибудь чёрной вестью. – Но знай, Могучий, с ним идёт и Элронд из Ривенделла, и Трандуил Лесной, и даже сам Кэлеборн из Лориэна! Они собрали немалые силы…
– Пусть идут, – рыкнул первый. – Покончим со всеми разом…
Голоса оборвались внезапно, как и всё, что они слышали до этого. Несколько мгновений друзья стояли, не в силах пошевелиться, точно тяжёлое замогильное заклятье сковало их тела. Голос молчал, и в Башне повисла непереносимая тишина.
Первым стряхнул оцепенение Малыш. Он вдруг презрительно плюнул и разразился длиннейшим гномьим ругательством.
– Что вы стоите?! – напустился он на Фолко и Торина. – Надо уходить. У меня все поджилки трясутся! Если этот Могучий снова заговорит, я, наверное, в окно выброшусь со страха! Пошли!