Елисейские Поля
Шрифт:
– Ты завтра едешь в Париж?
– Да, придется. Я вечером вернусь.
– Посиди со мной, Володя, пока я не засну. Мне грустно.
– Но, Верочка, почему тебе грустно?.. Не надо…
– Ах, я не знаю. Я боюсь. Мне так грустно, так страшно. Знаешь… – Дальше шепот.
Люка нетерпеливо болтает ногами.
Скоро ли угомонятся? Наконец все тихо. Дом спит.
Люка осторожно отпирает дверь, останавливается, ждет… Но все по-прежнему тихо. Она на носках сбегает с лестницы, держась за перила. Темно, если
Люка толкает ставни и, подобрав длинное платье, прыгает в сад. Окно высоко, она падает на землю. Ничего, ничего… Люка бежит. Кусты цепляются за длинное платье. Черные тени дрожат на дорожке, черные ветки шумят над головой. Страшно. А что дальше будет? Может быть, вернуться?.. Нет… Ни за что.
Люка бежит по пустой улице. Вот его дача. Неужели калитка заперта и придется через забор? Но калитка открыта. Вот сейчас, сейчас. Надо успокоиться. Что она скажет?.. Как бьется сердце… Он еще не спит, в окне свет. Люка стучит в ставню, и окно распахивается.
– Кто тут? – спрашивает Арсений, всматриваясь в темноту.
Он без пиджака, и воротник расстегнут.
– Это я… – тихо говорит Люка.
– Ты?.. – Его голос вздрагивает от радости. – Я не ждал тебя. Я сейчас открою…
Люка бежит к балкону. Конечно, он не ждал. Но он рад…
Гремит замок. Со стуком соскакивает крюк. Дверь открывается.
Он стоит в освещенном четырехугольнике. Он протягивает ей руки:
– Как же ты смогла выбраться? – И вдруг испуганно отступает назад.
– Люка? Вы? Что случилось? Вера?..
Люка трясет головой:
– Ничего не случилось.
И сразу все становится непонятным и смутным, как во сне. Что такое говорит Арсений?
– Зачем вы здесь, Люка?
– Я пришла к вам.
Ведь он только что так обрадовался…
– Но зачем?
– Я пришла к вам… – Голова начинает кружиться, лучше опереться о стенку, чтобы не упасть. – Я уже была у вас днем.
– Были у меня?
– Да, и… я прочла письмо, то, в ящике, – говорит она тихо.
– Вы прочли? Значит, вы знаете.
Она кивает:
– Да, знаю…
Так тяжело, так смутно. И о чем он спрашивает, разве не ясно? А может быть, всего этого нет, все это только снится. Этот полутемный балкон, и открытая дверь, и лампа на столе.
– Люка, – Арсений берет ее за руку, – ведь вы славная девочка, вы хорошая девочка, не правда ли? И вы никому не скажете, дайте честное слово, что не скажете?
Зачем он это? И кому она может сказать?
– Ну дайте же слово.
– Честное слово, – говорит она тихо.
Все непонятно.
– Помните, Люка, если вы проговоритесь, будет страшное несчастье. Я вам верю. Никому, слышите. Ни даже самой Вере.
– Ну конечно. Раз никому, так и не Вере.
Он выпускает ее руку:
– Так помните, никому, – и улыбается, успокоенный. – А читать чужие письма стыдно, Люка. В особенности такой милой девочке, как вы. Но вы больше не будете, не правда ли? А теперь бегите домой.
Как домой?.. Он посылает ее домой?..
– Я пришла, – говорит она хрипло, собрав последние силы, – оттого, что я тоже люблю вас. Я бы не сказала, если бы не прочла письма.
– Вы меня любите? – Глаза его становятся большими и удивленными. – И при чем тут мое письмо?
– Ах, зачем вы притворяетесь? – Люка топает ногой. – Зачем? Ведь я знаю. Я прочла письмо, вы меня любите.
Он внимательно и удивленно смотрит на нее.
– Вот оно что, – говорит он задумчиво. И только теперь замечает ее длинное платье, ее намазанные губы и подведенные глаза. – Вот оно что. – И снова берет ее за руку. – Так вот оно что. Вы любите меня, маленькая Люка. И вы из письма поняли, что я тоже люблю вас?
– Ну да, да. – Люка чуть не плачет.
– И вы пришли ко мне?
– Ну да…
– И чтобы понравиться мне, так нарядились?..
Люка молча кивает. Ее пальцы дрожат в его руке.
– Вы дрожите? Вам холодно?
Она качает головой:
– Нет.
Луна освещает балкон, лунный свет падает прямо на Люку, на ее белое шелковое платье, на ее светлые волосы, на ее встревоженное лицо.
– А вы прехорошенькая, Люка. Как я раньше не замечал? Но все-таки зачем вы пришли?
– Чтобы вы знали, что я люблю вас, – грустно говорит Люка.
– Ночью?..
– Я думала, когда любят, всегда хотят быть вместе ночью…
Он смеется:
– О, да вы, я вижу, опытная, – и ведет ее в комнату. – Не бойтесь. Я ничего вам не сделаю.
– Я не боюсь…
Он подводит ее к дивану:
– Садитесь, Люка.
Она покорно садится. Дверь в сад открыта, там темно и цветы. Диван широкий, много подушек. Арсений с любопытством рассматривает ее:
– Какая смешная, какая хорошенькая. И губы намазаны. Так вы любите меня?
– Люблю, – грустно и устало отвечает Люка.
– Давно?
– Всегда.
– А вы никому не скажете, Люка?
– Я ведь дала уже честное слово.
– Нет, поклянитесь, Люка, что не скажете. Если кто-нибудь узнает, главное Вера. Клянетесь?
– Зачем же Вере рассказывать? Ей неинтересно…
– Клянетесь, что не скажете ей?
– Клянусь. Никому…
– А теперь…
Он наклоняется к ней. Черные блестящие волосы, черные блестящие глаза, и губы его так близко. Эту минуту она ждала всю жизнь.