Ёлка для Ба
Шрифт:
– Да уж славно, - согласился он.
– Но всё равно пора кончать, тебе домой пора.
– Всё из-за тебя!
– выкрикнул и Чрево.
– Это ты подбиваешь их нарушать дисциплину. Ну, знаешь, и на тебе свет клином не сошёлся.
– Он подстрекает нас к бунту на корабле, - сказал я.
– Нас? Чёртов выродок, гнать его в три шеи!
– завопил Чрево.
– Меня, что ли?
– мягко спросил Сандро.
– Ты уточни, уточни.
– Я уточню, - пообещал Чрево, - только не тут. Я уточню, где надо, почему ты на своих калошах SS носишь, из какой Вены ты их приволок. И зачем тычешь их в нос публике, а публика... народ почему-то молчит! Почему народ молчит, не протестует? Я и это
– Не молчит, - возразил я, - рычит. Вот, например, Валя... она уже сделала протест.
– Там, где надо, такие шутки как раз понимают, - сказал Жора.
– Там понимают, что это сатира. Сатирический у Сандро номер, он и причёсывается под фюрера, и усы похожи. Ты не беспокойся, Пузо, там такие номера понимают лучше всякого другого.
– Не желаешь пить, как человек, - вдруг выпалил Чрево, - на, закуси. Твой любимый, "Гвардейский".
Он внезапно выдернул из кармана клифта плитку шоколада, наружу вывалилась рваная подкладка, и швырнул Жоре. А тот рефлекторно сдвинул колени и поймал. Отчётливо прохрустела фольга.
Мне не был известен смысл этой сцены, но что смысл был глубок - я ощутил всем существом. Движениями и словами тут была скрыта подлинная истина, подоплёка, пусть и не совсем мне ясная, но от того не менее выразительная. Это был настоящий номер, приговорённый к успеху у публики, номер не слабее разлетающегося фаянсового блюдечка. Без сомнения, его повторяли много раз, может, лет двадцать или все сто, так он был отработан. Администратор-чревовещатель, очевидно, всё же кое-что смыслил в своём ремесле.
Глаза Сандро засветились уже не отражёнными огнями, а внутренними. Его ноги проделали странное, но тоже - отработанное движение, станцевали какое-то па с притопом, будто он передёрнул затвор своего винчестера или прямо растоптал свою тарелочку. Губы растянулись в совсем не рабочей улыбке. Я живо вообразил следующий трюк всего этого номера: Сандро пристреливает Чрево, Жора при... А Жора, разглядев хорошенько лежащий на его коленях шоколад и ковырнув ногтем обёртку, проговорил:
– Очень калорийная пища. Лучший подарок для путешествующих на корабле в Африку, не считать если книги.
– Библии, - догадался я, узнав интонацию, с которой было произнесено слово: книга. С такой же произносил его Ди.
– Нет, книги о вкусной и здоровой пище, - образумил меня Жора.
– Ты возьми эту шоколадку и съешь. Это тебе подношение от Чрево, он предполагает, что ты наешься этим от пуза. Чрево это предвидит, он - настоящий пророк книги: его пузо вещает чужим голосом... Так им и положено, пророкам.
Тем же, ковыряющим обёртку, пальцем Жора подтолкнул шоколад ко мне, он сполз с его колен и свалился на нижнюю ступеньку. Сидевший там Ив попытался подхватить его, но промахнулся, поддев локтем меня. Эффект был таков, как если бы меня поддала не дверной ручкой - бампером на полной скорости мчащаяся "Победа", нет, танк. Я свалился с лесенки, прямо под ноги Сандро. Возвращая свою руку на место, Ив перехватил локоть Чрево - причём, сделал это за секунду, как написано в одном очень коротком, но таком памятном романе!
– чуть развернул его, и вкатил оплеуху другой рукой, по виду совсем расслабленной. После столь невинного шлепка Чрево проделал пару таких развинченных движений, будто из него разом вынули все кости, и когда Ив отпустил его локоть - упал на колени так неторопливо, так беззвучно, будто и в самом деле его тело было лишено твёрдого костяка, а состояло лишь из мягкого, без каркаса, пуза.
– Тьфу, - сплюнул Ив, - надо же... Раздразнил-таки, аскарида.
– А, очухается, - сказал Сандро, присаживаясь рядом с ним на ступеньку.
Я стоял за лесенкой, чуть покачиваясь, а передо мной на коленях
Ив виновато вздохнул. Они трое сидели на ступеньках, как птицы на жёрдочке: огромная, средней величины и маленькая, мал-мала-меньше, и глядели, как Чрево ладонями размазывает по лицу кровь. Я тоже хотел подсесть к ним, но не решался. Мне было очень одиноко, они меня забыли. Одинокий, я чувствовал себя в родстве с Чрево, но родственником старшим: несмотря на особое внимание к нему судьбы и её исправников, несмотря на отведенную ему в этом аттракционе главную роль, и место в центре арены, он мог бы позавидовать мне, если б был способен. Ибо моё отчуждённое одиночество было куда предпочтительней: когда ни судьбе, ни исправникам нет до тебя никакого дела... Да, так по-разному отчуждает от человечества своего избранника одиночество: или полным покровительством судьбы, или вовсе без него. А результат, в сущности, один, хотя какой-то из методов его достижения, повторяю, и предпочтительней.
К счастью, я так и не решился выбраться из-за лесенки, чтобы присоединиться к птичкам на жёрдочке. Сегодняшний аттракцион, оказалось, вовсе ещё не закончился, это была лишь выразительная в нём пауза. Пока я колебался, со стороны раковинки к нам подошли ещё два его участника, и в одном из них я ещё издалека узнал отца. Сделать это было совсем не сложно, не только глазами, но и ушами: походка его была уникальна. Наваливаясь на палку и решительно откидывая в сторону протез, он быстро приближался к нашему вагончику. Рядом с ним семенил незнакомец с папкой подмышкой. Я не успел предупредить птичек, а такая мысль было мелькнула у меня, я успел только нырнуть под днище вагончика и заползти за его колесо. Там, наполовину погрузившись в мягкую пыль, как в кулибку, я счёл себя в полной безопасности.
Звяк-звяк, пауза, стук... И снова то же самое: плохо пригнанные металлические части протеза и палка, по очереди, вот и совсем уж рядом...
– Добрый день, хозяева, - сказал отец незнакомым голосом. Нет, это сказал другой, дядька с папкой - а не папка с палкой, догадался я. О, такое надо запомнить, тут же приказал я себе: пригодится, чтобы славно поболтать, когда этот скучный номер кончится.
– Точно, добрый, - ответил Сандро.
– А что с... товарищем?
– спросил незнакомец.
– Удар, - сообщил Сандро, - солнечный. Он плохо переносит жару.
– Не Жору, - поправил Ив, - меня.
– А, - сказал незнакомец.
– Мы ищем администратора... товарищи.
– Это он и есть, - пропищал Жора ультразвуком.
– Не смотрите, что он такой. Просто он немного того: с копыт.
Последовала пауза. Я осторожно выглянул из-за колеса: отец с незнакомцем разглядывали Чрево, всё ещё покачивавшегося на коленях.
– Вы не смотрите, что он такой, - повторил Жора.
– Он просто практичный, учитывает, в каком он находится городе. Вы бы видели костюм, который он носит в Москве!
– Товарищ, - сказал незнакомец.
– Это вы администратор... бригады?
– Вы не смотрите, - сказал Ив.
– Просто ему тут негде развернуться, без Москвы администратору такого масштаба скучно.
Не смотрите - это не могло назначаться отцу, он и так уже смотрел в другую сторону. Они с Сандро почти в упор рассматривали друг друга, так, будто виделись раньше, очень давно, и теперь вспоминали - где именно. Или решали, стоит ли им возобновлять знакомство. Вдруг глаза отца округлились и выкатились из орбит. Лица Сандро с моей позиции рассмотреть было нельзя, но я готов поклясться, что он наверняка подмигнул отцу - иначе, на что бы тот так реагировал?