Элли и арфист
Шрифт:
– Косуля – лучшая арфистка из всех, кого я знаю, – сообщает он мне.
– Да, но разве ты мог бы сказать иначе, – ворчливо замечаю я. – Она твоя девушка.
– Да, не мог бы. Потому что это правда. Она лучшая арфистка из всех, кого я знаю. И да, ты права, она моя девушка.
Я не в восторге от гордости в его голосе и не горю желанием обсуждать их отношения. Мне гораздо приятнее напрашиваться на комплименты.
– Она говорит, что у меня хорошее ухо, – хвастаюсь я.
Мои уши скрыты под густыми волосами, но у меня складывается впечатление, что Дэн пытается их рассмотреть, причем тайком.
– У тебя их два,
– Спасибо. Приму за комплимент.
Он делает паузу.
– Уши предназначены для того, чтобы слушать. И твои – не исключение. Если бы ты иногда ими пользовалась, это бы помогло тебе играть на арфе.
– Я слушаю! Я все время слушаю! – обиженно возражаю я.
Снова повисает тишина. Я чувствую, как в мысли закрадываются сомнения.
Рода, хотя и засыпала меня советами по технике, никогда не говорила мне, чтобы я слушала. Я слушала с самого начала, когда возилась с арфой в одиночку, но, возможно, не так много слушаю сейчас. Положение рук, осанка и попытки правильно прочитать ноты – все это мешает мне сосредоточиться.
Я хватаю последний бутерброд, косясь на Дэна и в очередной раз удивляясь его проницательности.
Он встает.
– Пойду сварю кофе.
– Ты такой злюка! Всегда варишь кофе, но ни разу мне его не предложил! – ворчу я с набитым ртом.
Он хихикает, как будто я произнесла что-то смешное.
– О, так ты хочешь выпить кофе?
Иногда мое терпение иссякает.
– Безусловно! Для этого кофе и существует, знаешь ли. Чтобы его пили.
– Нет, это не так. Вовсе нет, – не соглашается он. И я вижу, что в его мире это неопровержимая истина.
– Для чего же ты его используешь?
– Чтобы нюхать.
На смену моему раздражению приходит недоумение.
– То есть ты его никогда не пьешь?
– Нет. Я его варю, потому что мне это нравится. Я хожу, размахивая им по амбару, и это еще одна вещь на свете, которая мне нравится. Я его нюхаю – и это третье, что мне нравится. Затем я выливаю кофе в раковину.
– Дэн! А я-то думала, что ты выпиваешь его в одиночестве на кухне. А ты выливаешь его в раковину! Это преступление! Как можно зря переводить продукт!
– Почему преступление? Почему зря? Мне не нравится его вкус. Он напоминает мне древесного червя. Зато мне нравится его аромат. Кофе пахнет солнечным светом, полями с урожаем и надеждой. Я уже много лет варю кофе, хожу с ним по комнатам и выливаю его в раковину. Я всегда так делаю.
Я не могу удержаться от смеха.
– Когда я здесь, пожалуйста, больше не выливай кофе в раковину. Дай его мне, и я залью его в свое горло!
– Ох. Жаль, что ты раньше не сказала мне, что ты этого хочешь! Я не знал. Даже не догадывался. Я понимаю, что должен такое замечать, но иногда я… не вижу того, что видят другие.
– Дэн, Дэн, все в порядке! Это неважно! – Я протянула ему руку, и он ненадолго сжал мою ладонь. Наши взгляды встретились, и я почувствовала, как мои ноги стали ватными.
Пока он варит кофе, я снова и снова повторяю свою мантру.
Клайв – моя скала. Клайв – моя скала. Клайв – моя скала.
13
Дэн
Быть эксмурским арфистом не очень приятно потому, что по Эксмуру бродит довольно много убийц. Я указал на это Томасу в то утро, когда он принес мои письма.
– Что? – переспросил он.
Я повторил свое наблюдение.
Томас ответил, что не знает ни одного убийцы, промышляющего в этом районе, а если я знаю, мне следует непременно сообщить об этом в полицию. Я возразил, что Эксмур, несомненно, изобилует убийцами, и в это время года я встречаю их повсеместно. Он сказал, что если я быстро не объясню, что имею в виду, он не отдаст мне почту, а ведь сегодня пришло одно письмо от
О, протянул Томас. А он уже начал волноваться. Он предположил, что я имею в виду охотничий сезон.
Я подтвердил, что так оно и есть.
Он передал мне мои письма (почтовый спам и письмо от Джо, которое по сути оказалось веселой болтовней о том о сем и завершалось вопросом о моем здоровье) и сказал, что уважает мои взгляды, но стрельбу по фазанам вряд ли можно считать убийством. Томас не считал, что фазаны так уж важны в глобальной экосистеме. Я спросил, почему нет. Он пожал плечами и сказал, что это глупые птицы, которые поднимают шум по пустякам, всегда мешают проехать его фургону и заполняют собой дороги, когда он спешит. При этом они не торопятся перебраться на обочину, но и не соглашаются быть сбитыми. И хотя Томас ничего не смыслил в стрельбе и был далек от всего этого аристократического охотничьего ажиотажа, ему очень нравился фазан в подливе и с хорошо прожаренной картошкой на гарнир. Он добавил, что иногда может поворчать на свою хозяйку, но, по правде говоря, у нее есть одно неоспоримое достоинство: она готовит непревзойденное жаркое [8] .
8
«A mean roast» (англ.).
(У слова «mean» множество значений. Это глагол, который сообщает вам, что люди не следят за тем, что говорят, и прячут за каждым словом всякие дополнительные смыслы. Например, когда Косуля называет меня лимоном, что она имеет в виду? Она же не имеет в виду, что я цитрусовый фрукт желтого цвета. Вовсе нет. По крайней мере, я на это надеюсь. «Mean» – это еще и существительное, описывающее некое среднее значение, которое представляет собой число, деленное на другое число. Например, среднее количество сэндвичей, которые я съедаю за день, можно узнать, поделив общее количество, которое я съедаю за месяц, на количество дней в месяце. «Mean» – это также прилагательное, которое указывает на отсутствие доброты или щедрости. Например, Элли сказала, что я поступил как злюка, когда вместо того, чтобы предложить ей кофе, вылил его в раковину. Это не было комплиментом. Но когда Томас использует это прилагательное, особенно при описании блюд и напитков, «mean» превращается в яркий комплимент. «Непревзойденный сидр», – как часто говорит он в «Оленьей голове».)
В любом случае, заметил я, мне не нравятся грохот и залпы орудий. Совсем не нравятся. Мне также не нравится находить в полях и лугах куски свинцовой дроби. Свинец – ядовитое вещество, не приносящее окружающей среде никакой пользы. Я добавил, что мне не нравится и то, что бедных птиц разводят и откармливают, а затем выпускают на свободу в дикой природе, тем самым обеспечивая своего рода развлечение для…
– Аристократов, – подсказал мне Томас.
Если бы аристократы, так называемое высшее сословие, действительно были очень голодны, сказал я, и были готовы выполнять все остальное – выращивать птиц, кормить их и ухаживать за ними, а затем ощипывать, фаршировать, готовить, замачивать в подливе и обкладывать гарниром, – то это еще было бы простительно. Но на деле все не так. Кроме того, мне не нравилось, что эти прогнившие аристократы платили местным парням сущие гроши, чтобы те выгоняли птиц из кустов прямо на линию стрельбы, чтобы облегчить себе задачу. Мне это казалось подлым (не таким, как сидр Томаса, а как кофе Элли) и неспортивным. По правде говоря, это был самый неспортивный вид спорта, который я мог себе представить.