Элли и арфист
Шрифт:
Может быть, теперь моя сестра Джо догадается, что каждый раз, когда я упоминаю Элли, внутри меня поднимается огромная гора чувств. Некоторые из этих чувств похожи на жажду, другие – на боль; третьи – на стаю ярких бабочек. Моя сестра Джо не хочет, чтобы я продолжал страдать. Моя сестра Джо знает (как и я сейчас), что я не создан для отношений. Совсем не создан. Я из другого теста. Скорее всего, Элли об этом тоже знает. Элли часто звонит, но со мной разговаривать не хочет. Она хочет беседовать с Джо и договариваться с ней о восстановлении сарая. Я очень рад, что амбар восстановят, но мне не нравится, что Элли не хочет со мной
Пять – это количество арф, которые удалось спасти. В эту пятерку входит вишневая арфа Элли. Арфа Элли уцелела потому, что во время пожара находилась наверху, в маленькой комнатке, а Элли, спасаясь, закрыла за собой дверь этой комнатки, и (по словам пожарных) поскольку дверь плотно прилегала к проему, без щелей по краям, пламя не распространилось, а сосредоточилось на мастерской внизу. Я рад, что арфа Элли уцелела. Очень.
Тридцать две – это количество арф, которые сгорели во время пожара.
Одиннадцать – это количество дней, которые я провел в больнице. Количество дней, которые я провел в бунгало Джо в Бриджуотере, равно тридцати четырем. Ни эти одиннадцать дней, ни тридцать четыре не были для меня хорошими. В больнице было слишком много больных, слишком много посетителей, слишком много врачей, слишком много медсестер и слишком много аппаратов, которые пищали и гудели на все лады. В домике Джо было мало места, мало воздуха и слишком мало предметов из дерева. А когда я вышел за порог ее бунгало, оказалось, что вокруг почти нет деревьев, только улицы, машины и другие домики.
Когда чего-то ждешь, время имеет свойство замедляться. В те недели, когда я гостил у моей сестры Джо, время ползло медленнее, чем улитка с запущенной формой ревматизма. Мне безумно хотелось нажать на кнопку, перемотать время вперед и вернуться в свой Амбар «Арфа», но Джо сказала, что я недостаточно здоров для этого и в любом случае амбар еще не восстановлен, поэтому мне оставалось только ждать. Ждать я не любил. Совсем. Я бесился и нервничал.
Сегодня наконец этот день настал! Я возвращаюсь в амбар. Джо меня отвезет. Эд тоже поедет с нами. Он уговорил бабушку и дедушку подбросить его до дома Джо, потому что хотел принять участие в празднике. Мы принесли кофе и бутерброды (с арахисовым маслом и огурцами, прямоугольные, хлеб из муки грубого помола). Эд подпрыгивает на заднем сиденье машины и бормочет что-то вроде: «Ты выздоровел, папа!», «Ты едешь домой, папа!» и «Папа, ты скоро будешь счастлив и будешь делать свои арфы!»
На все эти фразы я отвечаю: «Да, да, да».
День выдался яркий, светлый. Деревья рассекают воздух своими ветвями, по небу несутся рваные белые облака. В лучах солнца зелень сверкает то изумрудом, то шалфеем, то лаймом; даже старые коричневые клочья папоротника окрасились в пунцовый и медный цвета. Я наблюдаю за природой из окна, и по мере приближения к Эксмуру пейзаж становится все более диким, холмистым и сонным. Одновременно с ним я и сам становлюсь все более Дэнским – я становлюсь собой. Я понимаю, что Эксмур – это не просто мой дом. А нечто гораздо большее. В каком-то смысле Эксмур – это я. Это место, где я могу изготавливать арфы и быть на сто процентов самим собой, а эти две вещи тесно взаимосвязаны.
Когда мы доезжаем до самого края аллеи, амбар находится на своем месте, такой же настоящий
– Добро пожаловать домой, приятель! – кричит Томас и протягивает мне связку воздушных шаров.
Я говорю «спасибо» и передаю их Эду, потому что Эд любит воздушные шары больше, чем я, и кроме того, мне необходимо обнять Финеса. Как ни крути, а Финес спас жизнь Элли. Он необычная птица. Финес соглашается на объятия и легонько, ласково и приятно клюет меня в мочку уха.
Джо, Томас, Эд, Финес и я болтаем друг с другом, счастливые и взволнованные тем, что снова встретились здесь. Мы отпираем новую дверь, толкаем ее и заходим внутрь.
Эд носится вокруг нас и кричит:
– Смотри! Смотри! Смотри!
Именно этим я сейчас и занимаюсь. Мастерская кажется очень просторной и пустой, только в центре стоят четыре довольно потрепанные арфы. Никаких куч опилок, фрагментов лишайника, еловых шишек, перьев и других предметов, которые я люблю держать под рукой. Зато помещение полностью оборудовано: здесь есть новенький стол, стулья, верстак, ленточная пила, рубанок, токарный станок, а также все мелкие приспособления, необходимые для изготовления арф. Через три больших окна зимнее солнце проливает свет на обновки. Они сверкают и блестят.
Но, возможно, гораздо лучше всех моих обновок – то, что висит на стенах мастерской: картины. Они наклеены всюду, под самыми разными углами. Я узнаю стиль художника. Художник – мой сын Эд. На этот раз я отчетливо прослеживаю тематику его рисунков. Это изображения арф, разных размеров, разных цветов. В одних местах линии струн толстые, в других тонкие и заходят за рамы арф. Некоторые деревянные элементы отсутствуют, и ровные края совсем не ровные, но это, безусловно, лучшие рисунки, которые я когда-либо видел.
– Ты знаешь, сколько их? – кричит Эд.
– Да, – отвечаю я, потому что уже посчитал. – Тридцать две.
– Они тебе нравятся?
Я отвечаю, что да, нравятся. Редко когда мне что-то нравится больше, чем они.
– Элли сказала, что я должен нарисовать их для тебя! – восклицает он и тянет меня за куртку к стене, чтобы я рассмотрел их поближе. – Элли сказала, что ты скучаешь по всем сгоревшим арфам. А еще она сказала, что, если я их нарисую, ты быстрее воспрянешь духом.
– Элли? – Я и не знал, что Эд виделся с Элли после пожара. Я думал, что Элли в Йоркшире. Так сказала мне Джо. Я думал, что она находится в Йоркшире и занимается своими делами. Она не хотела разговаривать со мной по телефону, потому что была очень занята. Так мне сказала Джо.
Джо смотрит на Эда, сдвинув брови, и поворачивается ко мне:
– Элли вернулась на днях, чтобы проверить, все ли в порядке. Мы с Эдом приехали сюда, чтобы с ней встретиться, потому что она сказала, что ей нужно убедиться, что она не забыла ничего важного. Она буквально заскочила сюда на минутку.
– Я видел ее позже, – добавляет Томас. – Она заехала ко мне домой, чтобы вернуть Линде ее вещи. И хорошо, иначе бы я влип. Это был любимый свитер Линды, знаете ли.
Это было мило со стороны Элли – так тщательно все проверять. Но мне немного странно, что она проделала весь этот путь и повидалась со всеми, кроме меня.