Элли и арфист
Шрифт:
Пока я рассказывал обо всем этом Эду, он внимательно слушал, напряженно и сосредоточенно. Я сказал, что не жду от него понимания да и сам я до конца всего не понимаю. Тем не менее если он уверен, что хочет переехать в амбар и жить у меня (я и сам был бы рад, если бы это произошло; в последнее время я начал замечать, что в моей жизни чего-то не хватает; чего-то, о чем я раньше не думал, совсем не думал), то, вероятно, стоит сказать об этом его бабушке и дедушке. Существовала небольшая вероятность, что они тоже сочтут это хорошей идеей. По крайней мере, так говорила Джо. А кто знает, что думает его мать? Уж я-то точно не знал.
– Может, я спрошу, что она думает, когда увижу ее в следующий
– Можешь спросить, – кивнул я. Но я сомневался. Сомнения – это то, с чем бок о бок я жил последние дни.
Арфа Элли сидит под простыней в маленькой комнате. К ней уже несколько месяцев никто не прикасался. Закутанная во все белое, она выглядит такой одинокой. Ее вид навевает на меня грусть и тоску, как ноябрьский дождь. Похоже, арфа Элли так и будет стоять тут вечно и не издаст больше ни одного звука.
54
Элли
Вода. Это город воды. Вода окружает меня. Я чувствую ее все время, куда бы ни пошла. Постоянные плески и хлопки, прозрачные струи, движущаяся рябь. Вода все сильнее соблазняет. Она такая золотая, такая спокойная и наполненная светом. Как музыка, как мир грез. Каково это – окунуться в воду, погрузиться в нее, вдохнуть это сладкое забытье? Сколько вдохов и выдохов потребуется?
Идея заманчивая. Больше не нужно будет принимать решения. Настоящее, прошлое, все мои проблемы растворятся в воде и смоются ею. Какая прекрасная простота.
Впервые я по-настоящему понимаю, о чем говорит Кристина, описывая свои приступы депрессии. Это как навалившиеся на сердце огромные черные гири. Красота и солнечный свет только подчеркивают тьму внутри вас, делая ее еще темнее. В то время как внешний мир с каждой неделей становится все ярче и оживленнее, я чувствую, как погружаюсь в безнадежность. Я твержу себе, что нужно взять себя в руки, двигаться дальше… а груз становится только тяжелее. Я устала от жизни.
Какое-то время я наблюдаю за водой, затем ухожу с балкона. У меня есть сестра. И подруга, как минимум одна.
Последнее письмо от Кристины лежит на кровати. Я достаю его и переставляю плетеное кресло так, чтобы хоть немного защититься от жгучего апрельского солнца Италии. Потом устраиваюсь в кресле и перечитываю письмо.
Кристина пишет, что, несмотря на разочаровывающее отсутствие пляжных донжуанов, отпуск в Таиланде сотворил с ней чудеса. Хотя ее загар уже потускнел, она не теряет бодрости духа. Она даже упоминает, что пытается бросить курить. Мява, которая до сих пор не простила ей своего длительного пребывания на передержке, радуется хотя бы этому. Сын Кристины, неугомонный и непредсказуемый Алекс, приехал в гости и привез с собой швейцарскую подружку. Судя по всему, на Рождество в доме подруги в Женеве они объявили о своей помолвке, а потом попытались сообщить об этом Кристине, но она оказалась недоступна. Однако теперь, когда они встретились, Кристина одобряет свою будущую невестку и взволнована перспективой стать бабушкой, хотя и подчеркивает, что чувствует себя слишком молодой для этой роли.
А еще Кристина прислала мне вырезку из местной газеты. Заголовок сразу привлек мое внимание: Арфистка и гитарист из Тонтона связали себя узами брака. На фотографии красивая пара: она, безупречная и стройная, в облегающем свадебном платье с глубоким декольте, выставив свою грудь не всеобщее обозрение. Он в костюме и с улыбкой, как кот, которому достались сливки. Интересно, присутствовал ли на свадьбе маленький Эдвард? Я не удивлена, что меня не пригласили.
Все остальные продолжают жить своей жизнью, и только мне это никак не удается. Прошло уже два месяца с тех пор, как я уехала
Я побуждаю себя к действию. Пора съездить в собор Святого Марка. Пока мой удел – утопать в великолепии.
Куртка мне не нужна, апрельский воздух прогрет, но я все равно беру ее с собой. Я не знаю, как долго буду гулять. Я прохожу через палаццо к парадным ступеням, приветствуя даму за стойкой регистрации фразой buona sera. Она вяло перелистывает страницы модного журнала.
– Buona sera, – отвечает она, на мгновение подняв голову. Затем: – Синьора Джейкобс! – кричит она мне вслед, когда я спускаюсь на нижнюю ступеньку. – Вам письмо!
Я возвращаюсь в здание. На этот раз письмо от Вик. Я кладу его в карман, решив взять с собой и открыть где-нибудь на скамейке.
Прокатиться по каналам на вапоретто [14] было бы быстрее, но я выбираю длинный маршрут по улицам и мостам, поскольку прогулка не менее важна, чем прибытие в пункт назначения.
Наконец я на площади Сан-Марко. Брусчатка сверкает на солнце белизной. Огромные взлохмаченные стаи голубей хаотично перемещаются по ней. Передо мной маячит базилика.
14
Вапоретто – речной трамвай, маршрутный теплоход, главный вид общественного транспорта в островной части Венеции.
Я сажусь на скамейку с видом на воду и достаю из кармана письмо Вик. Я разочарована, увидев, как мало она написала, зато письмо сопровождается рисунком. Очевидно, рисовал ребенок. Я предполагаю, что это от Зои, младшей из моих племянниц. Не глядя на рисунок, я читаю то, что написала мне Вик.
Привет, Элли.
У меня мало времени, чтобы писать, но скоро я отправлю тебе нормальное письмо. Я удивилась, когда вчера мне по почте пришло вот это. Это прислала Джо. Она сказала, что на днях сидела с Эдом, и пока пила чай, он нарисовал картинку. Темноглазый и темноволосый парень на рисунке – это, как ты понимаешь, Дэн. Джо спросила Эда, изобразил ли он под видом женщины Роду, но он ответил, что нет. Он сказал, что это ты, добрая женщина по имени Элли. Джо некоторое время хранила рисунок у себя, а затем решила отправить его мне, так как у нее сохранился мой адрес. Она сказала, что я могу переслать картинку тебе, если сочту это хорошей идеей. И вот она, лови!
С большой любовью,
Я снова смотрю на рисунок. Я тронута, но не понимаю, с какой стати они так беспокоятся.
На заднем плане – большой коричневый треугольник, предположительно Амбар «Арфа». На небе – желтое солнце, окруженное рваными лучами. На переднем плане, плотно прижавшись друг к другу, стоят фигурки-палочки. У Дэна огромные глаза, а у меня копна растрепанных волос. Наши колючие пальцы переплетаются, а на лицах сверкают улыбки.
Как в голове у Эда родился такой образ? Мы с Дэном никогда не держались за руки. Я как-то дала Эду понять, что люблю его отца? Нет, никогда! Я была осторожна и старалась этого не делать! Как такой маленький ребенок догадался? Я складываю лист бумаги и убираю его обратно в карман.